ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ В БИТВЕ ЗА БУДУЩЕЕ В НОВУЮ ГЛОБАЛЬНУЮ ЭПОХУ СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ КИТАЯ В XXI в.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

В БИТВЕ ЗА БУДУЩЕЕ В НОВУЮ ГЛОБАЛЬНУЮ ЭПОХУ

СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ КИТАЯ В XXI в.

При написании монографии «Возрождающийся гигант: цивилизация и философия древнего и современного Китая», кроме множества принципов объективности и конкретности анализа, освобожденного от каких бы то ни было идеологических тенденциозностей и субъективных пристрастий и требований внимательного сопоставления с другими древними цивилизациями и философиями, я руководствовался стремлением, чтобы это исследование в максимальной степени, насколько это, разумеется, возможно, было завершено как «художественное целое». В этом плане, хотя монография и заканчивается написанием строк о философско-политической мысли современного Китая, она не была бы завершена, если бы мы не попытались увидеть перспективы этого «возрождающегося гиганта» в течение следующих десятилетий XXI в. Тем более что некоторые тенденции и перспективы развития Китая, поверхностно и фрагментарно «витающие» в социальном пространстве планеты, как было указано в монографии, затрагивают не только Китай и китайский народ, но и все человечество. Это означает, что будущее Китая нужно рассматривать неотделимо от будущего человечества, цивилизации. В условиях динамично разворачивающихся процессов наднациональной интеграции, глобализации и регионализации среди множества факторов глобального, регионального и локального/национального характера развитие Китая оказывает все более и более ощутимое воздействие на темпы и формы развития остального человечества, и, в свою очередь, поведение и действие глобальных и региональных субъектов международных отношений, с которыми Китай вступает во взаимодействие, будут оказывать определенное влияние на сам Китай. Все это требует, прежде чем будут спрогнозированы возможные будущие шаги Китая по поводу тех или иных действий и реакций остальных глобальных и региональных субъектов международных отношений, и наоборот, действия и реакции других глобальных и региональных субъектов по поводу действий самого Китая, выработки целостного надежного прогноза развития человечества, минимум до середины XXI в.

Трудности, сопутствующие разработке надежного глобального прогноза за весьма долгий период (от 50 лет до одного века) при действии многих факторов, которые ускоряют динамику истории и непрестанно порождают синергичными взаимодействиями некое «другое будущее», неожиданное во многих отношениях, неисчислимы. Они нарастают в условиях очерчивающей свои параметры «трансмутации истории»¹. Трансмутация истории – это глубокие, радикальные трансформационные процессы, благодаря которым закладываются или укрепляются одни тенденции в развитии человечества и прекращаются или ослабляются другие. Она являет собой единство качественных изменений и трансформаций в глобальном, региональном и национальном масштабе, которые будут взаимно усиливаться, вызывая эффект «глокализации», когда локальное становится глобальным и глобальное локализуется. Все это продвигает общество к поиску идеального проекта, который они в соответствии со своей материальной и технологической мощью и духовно-культурной идентичностью будут выдвигать в условиях жесткой конкуренции. В этом смысле битва за будущее человечества будет протекать в условиях, несравнимых с прошлой исторической ситуацией, при которой каждый из региональных и глобальных субъектов международных отношений будет пытаться всеми возможными средствами доказать свое право лидера, который будет диктовать тон дальнейшему движению вперед в истории цивилизации. Так опыт развертывания точных картин будущего в духе тех, которые около 40 лет назад предложили Г. Канн и А. Винер в «Библии футурологии» – под симптоматическим заголовком «Так будете жить. Следующие 33 года до 2000 года»², давно уже обречен на неудачу. Сегодня, а еще в большей степени и завтра все будет развиваться вероятностно, с многими условностями.

И все-таки анализ глобальных параметров развития цивилизации показывает, что имеется несколько константных факторов, величины которых, хотя и будут нарастать, сохранят надолго, вероятно на века, свое действие в будущем и определят последующую историю человечества.

1. При исследовании будущего человечества следует считаться хотя бы с несколькими принципами.

Первое – тенденции настоящего, которые в той или иной степени определяют и будущее, в открытом – активном или в латентном виде, заложены в прошлом. Тут следует учитывать, что диалектика «прошлое–настоящее–будущее», а именно, «то, что уже не является, оно еще, а то, что еще не является, оно уже». Это означает, что прошлое как призрачно угасшие альтернативы и импульсы дает жизнь различным силам и ожидает и работает на свое время для нового воскресения. В свою очередь будущее как незначительные явления, которые теряются в массе доминирующих в настоящем процессов, может неожиданно с изменением условий и обстоятельств приобрести силу и властно заявить: «Hier ist Rhodos, hier springen!» («Тут Родос, тут и прыгай!» – нем.)

Второе – история – это открытый процесс, который разворачивается не прямолинейно, а зигзагообразно, колеблясь то в одну, то в другую сторону, в зависимости от того, насколько мировой лидер сумел навязать свои представления о «правильном» движении. Но она движется без предварительно заданных шаблонов, следуя логике заложенных в фундаментальных свойствах природы и возможностей материального тела цивилизации. Когда-то Кант считал, что «история человеческого рода как целое может рассматриваться как исполнение тайного плана природы – осуществляться внутренне, а для этой цели также и внешне и совершенно государственное устройство как единственное состояние, в котором она может полностью развить все таланты, заложенные в ней и в человечестве»³. Однако это не воплощение догматичной панлогики мира, которая имеет свой конец, согласно Гегелю, Марксу и современным идеологам неолиберализма в лице Ф. Фукуямы и других, а логика роста свободы, где освоенная необходимость материи и материальных возможностей цивилизации на одном уровне открывает новые возможности овладения следующим, более фундаментальным уровнем и достижением универсального закона бытия во Вселенной. Это – с одной стороны. С другой – сама история в силу этого фундаментального закона Вселенной представляет собой открытый процесс нарастания негентропии, разнообразия форм организации и управления, принципов и ценностей отношения к миру. Это разнообразие возникает и будет возникать в результате непрерывного синтеза всех уровней жизни цивилизации, которые в условиях глобализации усиливаются. Это фундаментальные положения, которые будут проявляться все в большей степени, независимо от попыток некоторых политиков унифицировать и упростить мир до уровня своих идеологических представлений или в соответствии с ценностями уникальной цивилизации, которая была бы доминирующей сегодня и в военном отношении, и экономически, и технологически. Тут могут быть только временные победы и поражения, но главная борьба будет идти за восстановление требований этого фундаментального закона природы и истории и принципов политики.

И третье, результаты происходящей сегодня глобальной трансформации и трансмутации истории можно уловить, если сопоставить современную эпоху с предыдущими эпохами трансформации и трансмутации, когда вследствие постепенных и повсеместных процессов в цивилизации, часто незамечаемых живущими в эту эпоху (которые, подобно лягушке из притчи, нагревались на медленном огне), в конце концов приводили к качественным переменам в сущности цивилизации. А. Тофлыр считает, что таких трансмутаций и трансформаций в истории человеческой цивилизации имеется три⁴. А именно: а) волна земледельческих цивилизаций; б) волна индустриальной цивилизации, проявившаяся в двух вариантах – капитализм и государственный социализм; в) волна информационной цивилизации, при которой главным фактором успеха становится знание. Множество авторов предлагают свои деления. Например, А. Дугин, идеолог современного русского евразийства, полагает, что человеческая история до сих пор протекала в трех больших эпохах: «предмодерной», «модерной» и «постмодерной»⁵. По его мнению, каждая их этих эпох качественно и глубоко отличалась от предыдущей. Но если, хотя и условно, примем деление эпох как волн цивилизации, которые не метафизически отличаются друг от друга, а переливаются как волны друг в друга и угасают, давая импульс следующей, то не можем не отметить, что в определенном плане первая волна совпадает с эпохами регионализма и фрагментаризма цивилизации, которые, вопреки опытам различных империй от древности до средневековья объединить земное пространство, в определенных масштабах остаются некогерентными, автаркичными в своих отдельных фрагментах, регионах, народах и культурах. Вторая эпоха определенно связана с восходом капитализма в Европе и постепенно набирающими силу проектами глобализации геопространства. Этого определенно достигает Великобритания, которая установила первую капиталистическую глобализацию в мире с середины XIX в. до Первой мировой войны (1846–1915). Вершина могущества и неоспоримое лидерство Великобритании приходится где-то на 1890 г. До 1914– 1915 гг. она постепенно приходит в упадок⁶.

Первая капиталистическая глобализация, вопреки высоким, достигнутым еще в 90-е гг. ХХ в. торговым и финансовым потокам, вопреки свободному движению людей и восходу идей либерализма и космополитизма, была неполной. Она не имела доминирующей глобалистской идеологии, институций и организаций, которые бы ее регламентировали и налагали бы правила и нормы поведения странам и народам, не имела ценностей, которые бы превосходили национальные интересы и национальный суверенитет. Именно поэтому силы национального капитализма и геоэкономические интересы запоздавших претендентов на глобальную роль (Германия, Италия, Япония и Австро-Венгерская империя) навязывали на короткий период эпоху дезинтеграции, продлившуюся до 1946 г.

С тех пор, с конца Второй мировой войны, условно начинается новая глобализационная волна под воздействием качественно новых факторов исторического процесса. Наряду с ними решающими для трансформации исторической эпохи, несомненно, являются неимоверно нарастающие возможности и роль информации, научного знания и наукоемких технологий. По существу, определенно началась эпоха «третьей волны». До конца холодной войны эта глобализация протекает в двух вариантах, ведомая совершенно различными и конфронтационными идеологиями – индивидуалистским либерализмом (либертаризмом). Именно они задают тон конфронтационной идеологии и биполярному миру. До 1991 г. лидеры двух систем, втянутых в холодную войну, – США и СССР – не позволили преодолеть многие барьеры один за другим, подменили иерархию ценностей и принципов международного права и быстро привели к беспрецедентной роли и гегемонии одного государства в мировых международных отношениях, но вовсе не обеспечили ей беспрецедентное господство и доминирование, к которым она стремилась в последнее десятилетие ХХ в. и в начале XXI в.

Можно спорить о том, где находится вершина доминирования и гегемонистической роли США – то ли это 1991 г., когда США очень быстро организовали масштабную коалицию из своих западных союзников из НАТО и некоторых арабских режимов в операции «Буря в пустыне», или сентябрь–октябрь 2001 г., когда после чудовищного террористического акта во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке неимоверно большое количество государств, включая и недавних противников США, таких, как Россия и Китай, стали в одном фронте против всемирного терроризма. Но как после 1991 г., так и после 2001 г. США не могли заставить даже своих союзников беспрекословно следовать им в реализации своей геополитики и геостратегии. Более того, в первые пять лет XXI в. США не смогли справиться с режимами стран так называемой «оси зла» – Иран, Северная Корея, Судан, Ливия, Сирия и т. д. – и превратили Ирак в огромную гангрену терроризма на Ближнем Востоке, без надежды в скором времени установить там какое бы то ни было подобие либеральной демократии американского типа. Они не только не сумели не допустить получения и накопления ядерного оружия со стороны Пакистана и Индии, но также не могут успешно препятствовать другим странам приобретать такое оружие. Вершиной ослабевшей роли и респектабельности США, возможно, была демонстрация невозможности США справиться с глобальным терроризмом на своей собственной территории. Как писал лондонский «Таймс», после того случая, которому логически предшествовал ряд других подобных, «истинный вопрос», который должен бы был задать себе Буш, не «почему так многие нас ненавидят?», а «почему нас так мало уважают?»⁷ Беспомощность федерального правительства США справиться с последствиями урагана «Катрин» в 2005 г. также было одним из доказательств уязвимости США, чья «Национальная стратегия XXI в.» независимо от новых редакций, учитывающих глобальные опасности и вызовы, не предусматривает, что решение вопросов национальной безопасности не следует искать где-нибудь в Афганистане, Сомали или Ираке, а на своей собственной территории. Битва с новым врагом № 1 в виде «всемирного терроризма», кроме пространств Ближнего Востока и Евразии, должна вестись и в самой Америке. Потому что, как писал один из самых авторитетных апологетов замыслов государственной геополитики США экс-секретарь государственной безопасности Зб. Бжезинский, «истинная уязвимость Америки базируется не на явных вызовах ее конкурентов, а на угрозах ее собственной культуры, которая систематически ослабляется, деморализуется, разделяет и обессиливает страну внутренне и которая наряду с этим притягивает, развращает, отчуждает и революционизирует внешний мир»⁸. Уже никто не знает, сколько миллиардов долларов израсходовано в бессмысленной войне США в Ираке, но, по словам бывшего канцлера Германии Герхарда Шредера, только созданное для борьбы с терроризмом на территории США «суперминистерство» заглатывает в месяц более 1 млрд долл.⁹

Если провести аналогию со старым капиталистическим глобализмом с середины XIX в. до первых 14–15 лет ХХ в., не может не произвести впечатление повторение тенденций, хотя и при других условиях и обстоятельствах, в протекании нового глобализационного цикла, который наиболее вероятно в этих формах продолжится до 2020– 2025 гг. Когда затихнет этот цикл сегодня, трудно прогнозировать, но анализ множества тенденций, сделанный еще в «Битве за будущее. Мир и Болгария в глобальную эпоху»¹⁰ на базе огромного статистического материала и других прогнозов, показывает, что в очерченный интервал в несколько лет в будущее развернутся события, которые радикально изменят направления, характер и силу действующих в наши глобальные дни тенденций. Это могут быть одна глобальная война, или серия локальных и региональных войн, некоторые с использованием ядерных средств, серии тяжелых террористических актов на жизненно важные объекты, или глобальная экономическая и финансовая депрессия, которая свергнет всемирную экономику и вызовет тяжелые социальные потрясения в целой цивилизации. Этот кризис, катаклизм не будет «Апокалипсисом», потому что исторический процесс продолжится, хотя и в других формах и с другими акцентами. Все это можно сегодня лишь предполагать только в самых общих чертах. Ясно одно, что с наименьшими потрясениями останутся те общества, которые имеют наиболее верную политику и стратегию, больше материальных и финансовых ресурсов, используют оптимально свой интеллектуальный потенциал, и что наиболее важно, наиболее серьезно мотивированы в битве за будущее, ведомы реалистическими проектами.

Какие основные факторы продолжат действовать в первые десятилетия ХХI в. и определят тенденции и процессы, которые будут требовать той или иной политики/геополитики со стороны национальных правительств, различных региональных союзов и глобальных наднациональных институций?

С небольшой степенью вероятности ошибиться – можем утверждать, что в первые несколько десятилетий XXI в. продолжат действовать и будут определять доминирующие в глобальном социопространстве тенденции следующие факторы:

1. Развитие глобальной экономики на основе все более новых, наукоемких энерго- и ресурсосберегающих технологий. США, Европейский союз (ЕС) и Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) продолжают свое развитие стабильными темпами и задают тон в развитии всемирной экономической системы. В экономическом отношении мир все в большей степени становится «трехцентричным», с несколькими восходящими подцентрами, а поскольку наряду с США в этих центрах и подцентрах накапливается политическое и военное самоощущение, между ними будет обостряться соперничество за лидерство в новую эпоху.

2. Транснациональные корпорации, которые являются ведущими субъектами всемирной экономики, продолжают разворачиваться в социальном пространстве обществ, притесняя национальные государства и задавая тон в новых формах коллективной/общественной организации и управлении тысячами, миллионами индивидуальных собственностей.

3. Продолжится процесс демократизации. Можно ожидать, что уже в первые несколько десятилетий исчезнут последние острова авторитарных и диктаторских режимов. Однако демократия будет развиваться в новых формах, соперничающих с претендующей сегодня на звание универсальной формой либеральной представительной демократии.

4. Еще более интенсивным будет процесс возникновения новых, над-, транс- и субгосударственных и неправительственных организаций. Национальное государство продолжит борьбу за свое место и роль в системе международных отношений как законодательный орган в национальном пространстве и фактор защиты национальных интересов.

5. Продолжатся процессы возрождения старой культурно-исторической идентичности и поиска новой идентичности национальных государств, этносов, меньшинств, индивидов в рамках более крупных региональных и глобальных образований. Национализм как идеология связан с восходом национального капитализма и все более трансформируется в новый национализм – модерный патриотизм, направленный на поиск мотивов и решений для выживания соответствующего народа, нации в космополитической мозаике будущего.

6. Все в большей степени на передний план в глобальном геоэкономическом, военном и культурном соперничестве выступают формы геополитического баланса между США и другими основными центрами силы в мире, поскольку каждый военный конфликт был бы катастрофой для каждого из них и для всех.

7. Человечество вступит во все более страшный демографический дисбаланс, поскольку в силу действующих религиозных мотивов и культурных причин одни народы и регионы будут быстро нарастать, а другие продолжать стареть и уменьшаться. Это обострит национальные проблемы и поставит перед испытанием национальные государства и всемирные организации и институции.

8. Даже и при новых возможностях высоких технологий и высокоэффективной экономики проблема глобальной бедности не будет решена. Это будет мотивировать нарастающее сопротивление и попытки интеграции и организации новых субъектов борьбы все более многочисленных слоев бедных и отстающих обществ в мире. Продолжится процесс поиска объединяющей антиглобалистской идеологии. Можно ожидать разрастания национального и глобального терроризма, который приливами и отливами затопит отдельные общества.

9. В предстоящий период будут наблюдаться попытки возродить старые (вероятно, возникнут и новые) угрозы и вызовы цивилизации. Побежденные в тот или иной период исторические альтернативы различных общественных проектов в той или иной форме будут возрождены в новых условиях и с новой энергией, с учетом ошибок в прошлом, и будут стремиться к реваншу. Цивилизация стабильно войдет в зону глобального риска и глобальной нестабильности.

10. Все сильнее будет чувствоваться исчерпание экологических лимитов (чистый воздух, чистая питьевая вода, здоровая природа) и нарастание дисбаланса климата планеты, что будет приводить к тяжелым природным катаклизмам из рода ураганов и тайфунов, наводнений в незнакомых масштабах, засухе и пожарам, с которыми едва будут справляться национальные правительства. Парниковый эффект все сильнее будет изменять ландшафт планеты и будет приводить к тяжелым срывам традиционного земледелия во многих районах мира. Будет наблюдаться чувствительное повышение уровня мирового океана и заливание многих островов и прибрежных зон. Все это будет прессинговать и разрушать старые социальные структуры общества и поставит под сомнение способность национальных правительств разрешать проблемы. Кроме загрязнения окружающей среды, особенно остро будет ощущаться дефицит чистой питьевой воды, сырья для индустрии, источников энергии (нефть и газ). Дефицит некоторых из этих природных благ, бездумно расходуемых человечеством в последние пятьдесят лет, будет в основе многих локальных и региональных конфликтов, некоторые из них могут даже перейти и в войны. Нарастающими темпами продолжатся волны миграции, которые напомнят переселение народов IV–VII вв., когда в Европу хлынули новые индоевропейские народы Азии и создались новые европейские государства на месте распавшейся Римской империи.

Как на фоне этих процессов и тенденций и на базе собственных возможностей, политики, геополитики и геостратегии будут держаться основные субъекты международных отношений, каково будет самое отношение между ними? И конкретно, в соответствии с заявленными целями нашего анализа, какова будет геополитика Китая в наступившем XXI в. и как он реализует свои цели в конкуренции, конфликтах или в партнерстве с некоторыми основными субъектами международных отношений?

Определенно следует сказать, что анализ многих факторов и показателей приводит к логическому выводу, что в последующие 20–30 лет мир продолжит курс интеграции последнего десятилетия ХХ в. и первых нескольких лет XXI в. с небольшими переменами в структуре и соотношении сил в пользу того или иного основного субъекта международных отношений – глобальных и региональных глобального масштаба.

Это означает, что с высокой степенью уверенности можем утверждать, что США останутся лидерами цивилизации, постоянно прилагающей усилия, чтобы утвердить в наиболее беспрекословной форме и свою роль гегемона. Может быть, в конце периода эти усилия утихнут в одной новой системе международных отношений, заканчивающей процессы трансмутации истории. Амбиции США как гегемона, независимо от предупреждений таких апологетов американского могущества и его роли в глобальной эпохе, как Зб. Бжезинский, об отказе от гегемонизма¹¹, продолжатся и при следующих администрациях после Дж. У. Буша, так как проистекают из их геоэкономических и геополитических интересов в условиях неожиданно для самих США установившегося одноцентричного мира. «Самым поразительным для мира после холодной войны стала его однополярность. В будущем возможно появятся великие государства, которые будут равны Соединенным Штатам. Но не сейчас. Не в эти десятилетия. Мы переживаем момент однополярности», – писал в летнем номере «Форин аферс» в 2002 г. Ч. Краутхамер¹².

Еще в первые годы после Второй мировой войны США воспользовались своим лидерством, чтобы возвести целую систему международных и региональных организаций, таких, как ООН, МВФ, ВБ, НАТО, создать союзы периферии Евразии и, по существу, контролировать движение истории в годы холодной войны. Распад СССР с помощью «личного вклада» М. Горбачева и Б. Ельцина произошел не без вмешательства США¹³.

Именно в условиях этого временно навязываемого после окончания холодной войны однополюсного мира США и ближайшие его союзники, такие как Великобритания, решили, что для расширения зоны контролируемого ими глобального пространства необходимо применять силу. За «Макдоналдсами», а иногда и опережая их, летели «Мак-Дугласы». События в Ираке, Югославии, Афганистане, снова в Ираке, и вероятно в скором времени в Иране, – все это только лишь звенья одной геостратегии. Для наращивания сил, которые должны быть втянуты для реализации этой стратегии, НАТО расширяется до его «естественных границ» – от Балтийского до Черного моря. Украина уже на пути к тому, чтобы в ближайшие годы подключиться к этой системе. Остается Беларусь. США открыто объявляют в своей национальной доктрине («Стратегия национальной безопасности»¹⁴ свое желание о свержении неугодных им политических режимов и уже сделали это везде, где приложили военную силу. В новой редакции доктрины изъявляется готовность США во имя этих целей вести глобальную войну и несколько параллельных локальных войн. Сильны сомнения, что во имя этой далеко ведущей геостратегии администрация США пренебрегла поступившими за год до сентября 2001 г. предупреждениями тайных служб о том, что готовятся крупные террористические акты. Пространства Средней Азии, «Евразийские Балканы» со своими огромными запасами нефти и газа так сильно загипнотизировали воображение американских геополитиков, что они недооценили опасность внутри собственной страны. Хотя и не так быстро и не с таким успехом, как бы им хотелось, США попытались переформулировать принципы международных отношений, реструктурировать систему этих отношений в русле следуемой ими идеологии. В большинстве случаев со своим вмешательством во внутренние дела неудобных им режимов они пренебрегали авторитетом и ролью ООН и принципом суверенности государственных границ и применяли принцип прав человека, этносов и меньшинств. С помощью контролируемых ими Всемирного банка, и особенно МВФ, США пытаются везде навязать принцип неолиберализма, рыночного фундаментализма в экономике и таким образом разрушить структуры национальных экономик стран традиционных пространств, а также и структуры стран, интегрирующих в соответственные региональные образования обществ. Через контролируемую ими Всемирную торговую организацию (ВТО) они пытаются наложить сверхлиберальный режим в присоединившихся странах (как правило, со слабыми экономиками), а в то же время наложить квоты и ограничения на импорт товаров, которые угрожают соответствующим отраслям американской экономики. (Все еще свеж и пример с перестрелкой из-за торговли сталью ЕС, Россией и другими странами на американском рынке.) Более того, даже расширение ЕС под постоянным контролем и вмешательством в варианты его организации со стороны США подчинено тем же геополитическим и геоэкономическим интересам. Не случайно ведущим моментом в присоединении стран Центральной и Восточной Европы, даже и стран бывшего Советского Союза, является интегрирование в НАТО, а только затем включение в структуры ЕС. Мотивы такой геополитики США в общих словах – сохранить их гегемонию, если не среди всех стран в мире, то хотя бы среди тех, кто является ведущим в системе международных отношений. Это значит, что даже сами США отдают себе отчет, что мир, установленный в конце холодной войны, вовсе не однополярен. Он скорее одноцентричен, иерархически организован со многими зонами «вне контроля». Такая форма гегемонии, по словам Д. Уилкинсона, может продолжаться десятилетиями. По его мнению, однополюсная конфигурация характеризуется только самосдерживающимися, внутренне уравновешивающимися факторами»¹⁵. Это принцип империи («уникальной империи» – по словам Зб. Бжезинского) из «Большой шахматной доски»¹⁶, которая определяет правила нового мирового порядка. Особенную роль доминирования США в этом новом международном порядке в последующие несколько десятилетий XXI в. будут играть тенденции мировой экономики по установлению глобального рынка, опирающегося на глобальное разделение труда. В этот период США сохранят не только свою лидерскую политическую и военную роль, но и свое экономическое доминирование над остальными экономиками основных своих конкурентов. Сила американской экономики заложена в следовании логике дальнейшего роста наукоемких и ресурсосберегающих технологий, на повышение производительности труда и эффективности производства, а также на развитие форм дальнейшего обобществления частных форм ее управления и реализации через транснациональные компании (ТНК). Не следует недооценивать факт, что во всей второй половине ХХ в. именно США управляли развитием мировой экономики. Они последовательно в течение нескольких десятилетий направляли свои вызовы остальным обществам¹⁷. Последний цикл развития американской экономики начался в середине 90-х гг. и вероятно продлится до 2015–2020 гг.¹⁸ Связанные миллионами нитей с экономикой мира, США будут задавать тон всемирной экономике не только изменениями своей экономики, но и реальным присутствием прикованных ярусами в их пространстве ТНК, ряд из которых не американские. Не случайно, крупнейшие ТНК в мире, включая и «Леново и Хейер» (Lenovo и Hair), китайские ТНК, базируются в США. Как мы указали выше, именно ТНК задают тон в реструктурировании всемирной экономики, в использовании тех или иных технологий, развитии тех или иных производств. Из всей системы сетей наиболее сильными являются именно глобально-экономические сети, создаваемые ТНК. В возрастающей степени в последние годы государства просто используют транснациональные корпорации для наложения своих геополитических национальных интересов. С другой стороны, политика государств «матерей» тех или иных ТНК или же попавших в их «объятия» государств в большей степени зависит именно от соответствующих ТНК. Так геополитика, по существу, становится геоэкономикой, а геоэкономика прикрывается формой геополитики, движимой идеологическими или просто «моральными» мотивами. Сами ТНК находятся в постоянном движении, реструктурировании и объединении во все более мощные образования, действия которых выходят за рамки национальных интересов. Все это дает некоторым авторам основания говорить о навязывании в следующие десятилетия глобального всемирного порядка под диктатурой ТНК¹⁹. Как отмечает Ф. Фукуяма в своей книге «Конец истории и последний человек», процесс глобализации экономики при ведущей роли ТНК приведет к наложению единых правил экономического поведения, к преодолению конфликтов и стремлению к военному подчинению одних народов другим народом. Главным мотивом будет применение технологических новостей, что будет способствовать превращению мира в одну когерентную систему^20.

Исходя из своей роли мирового лидера и гегемона среди определенной группы государств, США предпримут усилия, чтобы нейтрализовать соперничество с остальными центрами экономической силы, главным образом ЕС и АТР, через комбинацию тех или иных союзов. Независимо от того, что можно ожидать повышение экономической доли во всемирной экономике ЕврАзЭс, образованного на постсоветском пространстве вокруг России, а также объединения латиноамериканских государств МЕРКОСУР, все-таки они за период в несколько десятилетий XXI в. не сумеют войти в число мировых лидеров²¹. Если судить по современной практике, можно ожидать, что противоречия между этими всемирными экономическими центрами во всемирной системе заставят их включится в новую фазу борьбы за лидерство, хотя и в формах партнерства.

С другой стороны, не следует пренебрегать и тенденцией консолидации двух из этих центров, например США в рамках НАФТА с Японией, согласно И. Уолерстейну²² или США и Европейского союза, а затем и ряда стран Юго-Восточной Азии, согласно Дж. Моделски и У. Томсону. В следующие десятилетия будет протекать процесс «реконфигурации союза демократий, образованного после 1945 г. вокруг твердого ядра – Соединенных Штатов и Европейского союза. Это ядро будет расширяться за счет расширения НАТО и Европейского союза, присоединения России к «семерке» (это уже факт нескольких лет. – П. Г.), включительно Мексики, Польши и Южной Кореи в Организацию экономического сотрудничества и развития… Прежде чем присоединиться, другие регионы должны пройти определенный путь… Партнерство США с ЕС будет главным основанием для мирового порядка в XXІ в.»²³.

А каково будет отношение США к Китаю в текущем веке? Как США сегодня воспринимает Китай в качестве возможного основного соперника в мировом лидерстве в последующие несколько десятилетий XXI в. и каким образом могут реагировать США в той или иной ситуации?

Не будет преувеличением и выражением завышенной самооценки, если не ссылаясь на исследования американской геополитики, а опираясь только на национальную философию США – прагматизм и неопрагматизм, на место и роль США в современном мире и опыт поведения других лидеров человеческой цивилизации в прошлые эпохи от империи Александра Македонского до Британской империи, чтобы определить свои оценки отношения США как сегодняшнего лидера современного мира и гегемона большой группы государств к такому государству цивилизации, как Китай, который за последние 25 лет показывает постепенный и уверенный подъем во все новых и новых областях, естественно отводящих ей место новой глобальной силы. Такое отношение будет не только «естественной» реакцией одной экспансии на другую, которая угрожает ограничением и сворачиванием к меньшим масштабам, но также будет и пересмотрена и рефлексия слабых пунктов геополитики другой восходящей силы. В этом случае наш анализ опирается на конкретные позиции и взгляды геополитики США по отношению к современному Китаю и его перспективам в будущем. Во всех случаях, однако, нужно отдавать отчет, что два субъекта глобальной геополитики, которые все в большей степени будут всматриваться друг в друга и в свои действия как в своем пространстве (случай с «правами человека»), так и в глобальном пространстве, на сегодняшний день и, вероятно, надолго в будущем движутся в различных идеологических координатах, несводимых друг с другом. Это, в свою очередь, подвигает аналитиков признавать, что в самом лучшем случае они могут быть партнерами, если не затронут интересы друг друга. «Китайский президент Ху Цзинтао говорит, что Китай не будет предпринимать попытки ограничить американские войска или американские интересы в Азии до тех пор, пока они не угрожают национальным интересам Китая. В свою очередь президент Буш дополнил, что США будут поддерживать мощный и влиятельный Китай, пока его интересы не угрожают интересам США»²⁴. Яснее сказать невозможно. Сложно сказать, как долго продержится подобная ситуация, но она ставит много вопросов перед двумя силами в следующие годы.

Неоспоримым фактом является то, что задолго до того, как глобальный терроризм растряс США 11 сентября 2001 г., еще с приходом к власти в начале 2001 г. президент Буш, по словам журнала «Атлантик мансли» и по мнению анализаторов как республиканцев, так и демократов, говорил что его администрация должна справляться не с терроризмом, не с Ираком, а с проблемами, которые поднимает Китай²⁵. В новой редакции «Национальной стратегии безопасности США», которую Дж. У. Буш огласил на свой второй мандат при вступлении США в пространства Средней Азии (Ближний и Средний Восток – Афганистан и Ирак) и объявлении войны терроризму, Китай присутствует во всех пунктах этой стратегии, но особенно важна часть, которая отводится Китаю для реализации этой стратегии в Тихоокеанском регионе²⁶.

Геополитический интерес США к Китаю имеет двойственное измерение. Первое, Китай – наиболее вероятный соперник США в глобальном лидерстве в ближайшие десятилетия. И второе, Китай – самая мощная азиатская держава, часть великой Евразии, которая с древности привлекала всех завоевателей словно магнит и которая занимает центральное место во всех серьезных геополитических анализах с начала ХХ в. до сих пор. В свою очередь интерес к Евразии заложен в трех геостратегиях, которым следуют сегодня США, – а) стратегия Х. Макиндра и Зб. Бжезинского, согласно которой «в Евразии заложена географическая ось истории» – «Хартланда», контролирование которой позволит контролировать Евразию и господствовать в мире; б) стратегия А. Т. Мехена и Н. Спайкмена, согласно которой тот, кто господствует на береговой линии Евразии, то есть «Римленд», тот будет контролировать Евразию и господствовать в мире; в) стратегия С. Хонтингтона и особенно Ф. Фукуямы, согласно которой тот, кто сумеет изменить идеологическую и ценностную систему Евразии по принципам либерализма, будет господствовать в мире. Таким образом, из какой бы геостратегии мы не исходили, США смотрят на Евразию как на пространство расположенных на нем цивилизаций, судьбоносно влияющих на их будущее и будущее мира, ими ведомого.

Можно сказать, что в своих анализах и оценках Китая американские геополитики движутся в достаточно широком спектре мнений, начиная от иронии в «Мифе вокруг “китайского чуда”», напоминая о том, что Китай мог бы рассчитывать на свой успех только в партнерстве с США, проходя через упорную критику авторитарной, недемократической и иерархично созданной системы управления, учитывая слабые пункты во внешней политике Китая, связанные с так называемой «глобальной охотой за энергией», и геополитические проекты «объединения с Тайванем», чтобы достичь возможных столкновений в регионе при тех или иных действиях Китая в течение следующих десятилетий.

В «Мифе вокруг “китайского чуда”» Джордж Джилбой, признавая высокий превышающий 100 млрд долл. дефицит США в торговле с Китаем (в 2005 г. этот дефицит превысил фантастическую цифру в 200 млрд долл.), считает: первое, что подъем китайской экономики – это явление, типичное для стран Юго-Восточной Азии, и второе, что высокий экспорт в 55 %, характерный для Китая, складывается не товарами высоких технологий, а наоборот. Это принуждает автора сделать вывод о том, чтобы достичь уровня индустриализованных стран, Китаю будут необходимы десятилетия, которые требуют проведения реформ прежде всего в системе управления – переход от централизованных иерархично построенных систем управления под контролем коммунистической партии к горизонтальным демократическим системам управления, характерным для постфордистских, фуджицистских, как я назвал их десятилетие назад, форм управления производством²⁷. В том же духе и статья Кишоре Махубани «Необъяснимый Китай» и Ченг Беджиян «Превращение китайского спокойного гиганта в великую силу» в осеннем номере «Форин аферс» – 2005 г. Авторы ищут мотивы, которые заставили спящего более 200 лет «дракона», «мирного гиганта» пробудиться и начать восход своей новой великой силы. Наряду с высокими темпами наращивания ВВП с более чем 9 % годовых после 1978 г. на них произвело впечатление, что Китай дает пример, как пребывающее в вековой нищете огромное население приведено в движение и быстро выходит из орбиты бедности²⁸.

Согласно большинству авторов – анализаторов геополитического восхода Китая, в будущем эта цивилизация, приведенная в незнакомое для предыдущих эпох и для других обществ динамическое движение, должна преодолеть несколько тяжелых испытаний. Первое связано с глобальным голодом, потребностью в энергии для быстро развивающейся экономики, из которой проистекает и измененная внешняя политика Китая, направленная к главным районам нефти и газа на Ближнем и Среднем Востоке, в Латинской Америке и Африке. Цвейг и Юнгай (D. Zweig и B. Jungai) полагают, что только за десять лет, с 1990 до 2000 г., потребление меди и алюминия, никеля и железа выросло с 7 до 15 %. В последние пять лет потребление уже превышает 20 %. Из экспортера сырой нефти в прошлом в последние годы Китай – один из крупнейших импортеров нефти в мире – держит уже 31 % глобального импорта. Однако это неминуемо столкнет в недалеком будущем Китай с США. Наиболее смущающим для авторов фактором является устойчивая тенденция роста ВВП в последние 20 лет, то есть до 2025 г., с более чем 9-процентным увеличением²⁹. Мотивы Китая, направляющие его к таким зонам, чисто прагматичны, считают авторы, но хорошо вписываются в идеологему взаимодействия между странами «третьего мира», каковым представляется Китай, и «диалог Юга с Югом». Авторы, однако, не считают, что сам пример восхода Китая и решение проблемы с огромным населением и вековой бедностью за короткие десятилетия сильно заразителен, и естественно, работает против предложенных США и МВФ (Международный валютный фонд) рецептов полной либерализации экономики и торговли и отодвигания роли государства.

Главный объект критики американских геополитических исследований – политическая система Китая, сущность которой сводится к «авторитарному управлению» Китайской коммунистической партии (ККП), выстроенному как иерархическая система над экономикой, основывающейся на государственной и частной собственности. В новом издании «Национальной стратегии о безопасности США» говорится, что избранные ими и следуемые в их пути универсальные принципы и ценности свободы, прав человека и демократии приняты не только странами Центральной и Восточной Европы, но и странами и культурами, отличными от стран Америки и Европы – Тайвань, Южная Корея, Япония, и что они работают над изменением авторитарных режимов в Латинской Америке и Африке³⁰. Бьено де Мескита и Дж. Даун (B. Bueno de Mesquita and Georg W. Downs) в том же номере «Форин аферс» в своей статье «Развитие демократии» утверждают, что экономическая либерализация является предпосылкой политической либерализации и, возможно, демократии, признают, что это не характерно для Китая³¹. Вопреки всему они считают, что если это было возможным в предыдущие 25 лет экономического развития Китая, которое разворачивалось в экстенсивных формах, то для последующего развития будет совершенно необходимым либерализовать политическую систему, что поставит под вопрос власть ККП. Также будет необходимо трансформировать вертикальные связи в системе управления, характерные для авторитарных систем, в горизонтальные между автономными хозяйственными субъектами. Если этого не произойдет, то будет поставлено под вопрос само развитие Китая³².

Вряд ли руководству Китая нужно объяснять, что не только политика влияет на экономику принятием решений и законов, но и что сама экономическая система определяет форму политического управления. О реформе в этом направлении было сказано в главе о политической системе Китая. Добавлю только, что совсем не обязательно следовать лишь одной форме политического управления только потому, что она объявляет себя демократической. Не ставя под сомнение принципы либеральной представительной демократии, думаю, что тенденции демократизации китайского общества в формах народной, разворачивающейся снизу вверх прямой и участвующей демократии, достаточно показательны для направления развития этого общества. К сказанному можно добавить и мнение профессора Сьюшен Цао (Suishen Zhao) из его интересной статьи «Прагматизм и слова». Он считает, что, вопреки тому что Китай остается «авторитарной коммунистической державой» и что в ней все еще нет хоризматических личностей, таких, как Мао Цзэдун и Дэн Сяопин, идеология, которой руководствуется Китай, в большей степени заряжена современным национализмом и прагматизмом и совсем не подчиняется идеологическим догмам прошлого. Все это означает, что «реформы и либерализации, которые будут проводить в будущем политики, будут зависеть от общественного мнения, а оно быстро изменяется под натиском новых информационных технологий³³.

Непрестанно подчеркивая свое отношение к «демократическому» развитию Китая как непременное условие для сотрудничества, США рассматривают свои отношения с Китаем как важную часть стратегии мирного развития мира и процветания Азиатско-Тихоокеанского региона³⁴. В этом заинтересованы не только сами США и Китай, но и почти все страны Азиатско-Тихокеанского региона. Это можно увидеть, например, в словах премьер-министра Сингапура Ли Сиен Лунга (Lee Hsien Loong). «Наиболее важные двусторонние отношения для Китая – с США, самой мощной нацией на свете. Америка на многие десятилетия останется наиболее мощной и доминирующей хозяйственной и военной силой, но восход Китая изменит стратегическое равновесие между двумя странами. Америка не примет с легкостью эти реальности. Однако интересы Америки требуют конструктивного развития отношений с Китаем и не создания новых очагов кризиса или новых врагов в Азии… Ни одна страна в Азии не может сделать выбор между США и Китаем. Холодная война или еще хуже конфликт с суперсилой США отбросит на много лет назад китайскую модернизацию»³⁵. Конечно, между двумя странами имеется еще и ряд других проблем, от решения которых зависит свержение напряжения хотя бы в той степени, без учета скрытого напряжения, которое никто не может и не хочет оглашать (за исключением иногда генерала с той или другой стороны), но что естественно между доминирующей мировой силой и восходящей новой глобальной силой. «К областям, где американский и китайский интересы конвергируют, но в которых, однако, еще нет попыток понимания, относятся: меры недопущения терроризма на море, стабильность на Ближнем Востоке, энергетическая безопасность, а также глобальные вопросы здоровья»³⁶. Можно только сказать, что независимо от резервов между руководствами двух стран Китай в большей степени стремится обеспечить стабильное развитие в ближайшем будущем отношений с США, чем сами США по отношению к Китаю³⁷. Со своей точки зрения, максимально претендующей на роль объективной, некоторые китайские исследователи, которые отдают достаточно ясный отчет о противоречиях существующих и которые могут стать причиной того или иного, включая и военный, конфликта, все-таки считают, что такой военный конфликт «мало вероятен»³⁸. Аргументы, которые приводит Лю Цзайци в подкрепление своего вывода, коротко говоря, следующие: 1) если вступят в вооруженный конфликт с таким ядерным государством, как Китай, США потерпят дипломатическое поражение и крах их политики безопасности; 2) хотя Китай и уступает по ядерному потенциалу США, он в состоянии нанести осязаемый ущерб США при соответствующем ударе; 3) процесс масштабных интеграций двух экономик вступил в такой этап, что в результате возможного конфликта потеряет не только китайская, но и американская экономика; 4) Северо-Восточная и Юго-Восточная Азия находятся в стороне от главных стратегических интересов США, которые надолго останутся в Европе и Атлантике и постепенно переместятся к Ближнему и Среднему Востоку; 5) перед лицом глобальных опасностей, например терроризма, экстремистских религиозных организаций, стремительной деградации окружающей среды, наркоторговли, распространения оружия массового поражения, различных эпидемий, поисков новых источников энергии и т. д., Америка будет вынуждена искать партнеров – и один из них, бесспорно, Китай. Разумеется, автор отдает себе отчет в том, что нужно найти новую общую для мирового сообщества ценностную систему, потому что в этой созданной после Второй мировой войны доминируют ценности США, которые рассматривают Китай как инородное тело. Но он убежден, что такая новая система может быть создана, в сущности, это система многополюсного сбалансированного мира³⁹.

Вероятно, все эти предпосылки, как и следование старому подходу увидеть будущее как продолжение настоящего и прошлого в развитии отношений между США и Китаем, были взяты при начертании того или иного сценария будущего Азии и мира с точки зрения Пентагона. В этом отношении интерес представляют прогнозы на 2020–2025 гг. о развитии Китая и его роли в мире, предложенные в статье на сайте emigration.ru/news за 2005 год. «Главные роли в XXI веке будут отведены США и Китаю». Согласно докладу известной американской фирмы «Голдмен Сакс» «Бразилия, Россия, Индия и Китай: путь в 2050 год», эти страны в силу высоких стабильных темпов роста обгонят в ближайшие 50 лет сегодняшних лидеров мира – США, Японию, Великобританию, Германию, Францию и Италию. Над всеми возвышается Китай, чей ВВП в 2000 г. был в два раза выше, чем ВВП других трех стран вместе взятых. При таких темпах развития в 2020 г. ВВП Китая превысит 10 триллионов долларов, предвидят авторы доклада⁴⁰. Особенно впечатлили авторов объемы прямых иностранных инвестиций в китайскую экономику, которые ежегодно исчисляются более чем 50 млрд долл., причем за период 1993–2003 гг. они превысили 501,5 млрд долл., как и внешнеторговая экспансия этой страны.

Журнал «Экономист» обращает внимание на тенденции массированного выливания новой рабочей силы на мировой рынок труда. В этом отношении Ричард Фримен из Гарвардского университета считает, что нарастание объемов рабочей силы не пугает мир безработицей, как пишут некоторые другие авторы, ведомые элементарной логикой, напротив, баланс во всемирной рабочей силе, в ее реальной цене открывает новые рабочие места в развитых экономиках и этим активизирует факторы роста. Даже сам факт, что сегодня Китай главным образом экспортирует текстиль, обувь, одежду, детские игрушки, вызывает изменения в развитых экономиках, подталкивая рабочую силу к секторам с высокой технологией. В качестве главных преимуществ Китая в этом соревновании журнал «Экономист» рассматривает не только громадное население Китая, но и дешевую, трудолюбивую, ведомую другими ценностями и квалифицированную рабочую силу, политическую стабильность, ясные правила бизнеса, постоянную законодательную базу, нормально функционирующие свободные экономические зоны, низкую степень коррупции, быстро развивающуюся инфраструктуру и общие низкие производственные расходы⁴¹.

Согласно мнению авторов статьи, которая имеет скорее обзорный характер, можно выделить две основные линии в современных американских взглядах на будущее Китая и вероятную позицию США, а именно «умеренную» и «твердую» линию. Так, согласно умеренной линии, представленной «Чайна про», даже если Китай и достигнет по общим показателям ВВП показателей США 2025 г., все равно он останется далеко по распределению ВВП на отдельного человека, потому как не сможет преодолеть бедность центральных и западных регионов страны. Это значит, что Китаю требуются еще десятилетия, чтобы бросить вызов превосходству США.

Однако анализаторы Пентагона считают, что рано или поздно Китай сравнится по военной мощи с США, и поэтому следует своевременно принять меры к недопущению этого. В данном направлении можно отметить все предупреждения к союзникам из Европы и Японии не продавать оружие и высокие технологии двойного употребления Китаю.

Приверженцы твердой линии убеждены, что с ростом экономической и военной мощи Китая все больше будут проявляться его претензии гегемонии, что, в конце концов, окончится войной между ним и США. Такой же позиции придерживаются и некоторые анализаторы ЕС. Они полагают, что не следует позволять Китаю играть решающую роль при урегулировании спорных и конфликтных вопросов в Азии.

Напротив, приверженцы оптимистической, умеренной линии ссылаются на реальную политику Китая в последние десятилетия в Азии и его стремление искать мирное решение спорных и конфликтных вопросов в регионе и в остальных регионах мира. Так или иначе, но они убеждены, что к 2020–2030 гг. Китай выделится как самый мощный региональный лидер в Азии и выдвинет серьезные претензии на глобальное лидерство. Анализируя геополитику Китая, авторы «Атлантик мансли» отмечают, что для нее характерны принципы «мягкой власти», то есть влияние, а не завладение определенным пространством. Поэтому они предупреждают настроенных на конфликт политиков и военных, чтобы смотрели более трезво и реалистично на вещи, потому как если ссылаться на древнюю китайскую мудрость – «уверенность в неотвратимости конфликта может стать главной причиной его возникновения». Поэтому авторы «Атлантик мансли» считают, что не нужно односторонне смотреть, т. е. только на геополитику и геостратегию Китая, а сами США пусть определяют свои собственные амбиции к миру и реальные угрозы их национальной безопасности. «Мы должны, – советуют авторы «Атлантик мансли», – проанализировать наше собственное отношение к внешнему миру и способы определения угрозы нашей национальной безопасности. Другими словами, чтобы осознать последствия постоянно растущих амбиций Китая, мы должны разобраться, в чем состоят наши собственные амбиции»⁴². Авторы отмечают, что управляющие администрации и республиканцев, и демократов считают, что другие страны, особенно союзники, рассматривают гегемонию США как «доброжелательную гегемонию», но каждая гегемония заряжена множеством негативных восприятий и открытым или скрытым сопротивлением под самыми различными формами. В этом направлении рассуждений идет и целостный анализ одного из самых влиятельных современных американских геополитиков Зб. Бжезинского в одной из его последних книг, в которой он советует США отказаться от своей гегемонии и утверждать свой авторитет лидера мира во имя новой системы глобальной безопасности, в которой будут разделены ответственность и повышенная безопасность как для мира, так и для Америки⁴³.

Может быть, наиболее серьезным ответом приверженцам «твердой», «пессимистической» линии взглядов на Китай в будущем и возможных столкновений с США нам дают авторы доклада «Азия 2025», опубликованного в 2001 г., которые являются ведущими специалистами прогнозирования США. Это такие известные специалисты, как Греем Фулер из «Ранд Корпорейшен» (Graham Fuller. Rand Corporetion), Айрон Фридберг из Принкертонского университета (Aaron Freidberg. Princerton University), Николас Эберстадт из Американского института предпринимательства (Nicolas Eberstаdt, American Enterpraise Institute), и ряд других специалистов. Руководителем группы является Эндрю Маршал (Andrew W. Marshall), до того работавший в качестве руководителя Группы прогнозирования при Пентагоне. Эндрю Маршал – один из лучших знатоков военной мощи Китая.

Показательно то, что в предисловии к этому докладу отмечается, что он «не отражает официальную политику или позицию» государства в авторском вызове, представленном в пяти основных сценариях и десятках подсценариев. Исходная позиция авторов заключается в том, что к 2025 г. Китай будет располагать 6–7 трлн долл. ВВП, что позволит ему закупить высокотехнологическое оружие, которое определенно сделает из него соперника № 1 для США. Следует добавить, что главные события в этом периоде будущего с 2010 по 2025 г. будут разыгрываться в Азии с различной расстановкой сил между главными азиатскими «игроками».

Первый сценарий назван «Новый порядок в Южной Азии». Действия разыгрываются в период с 2010 по 2012–2015 гг. Изменение регионального порядка в Южной Азии начинается с сильной дестабилизации Пакистана. Ряд пакистанских племен, населяющих северную часть страны, приходят в волнения, причем белуджи восстают против доминирования племен Пенджаб. Религиозные экстремистские исламские структуры талибанов и другие организации активизируются. В 2012 г. Пакистан полностью потеряет контроль над такими районами, как Кашмир. Это будет угрожать безопасности Индии, и она заявит ультиматум и введет свои войска. Пакистан будет настаивать на выведении войск при поддержке Китая, который захочет воспользоваться ситуацией для установления себя в качестве главной силы в регионе. Более того, Китай начнет собирать войска на границе с Индией. При такой ситуации США будут вынуждены вмешаться и выступить на стороне Индии, выслав группировку военных кораблей. В это время Индия, которая опасается нанесения ядерного удара со стороны Пакистана, нанесет опережающий удар конвенциональными средствами по ядерным базам Пакистана. Операция не будет успешной, но в это время экстремисты уже захватят основные ядерные арсеналы. США будут вынуждены нанести удар высокоточными ракетами. Видя тесное сотрудничество между Индией и США, Китай отступит. Индия воспользуется распадом Пакистана и примет его провинции в свой состав на принципе более широкой автономии. Видя бесперспективность своих действий в южном направлении, Китай направит свои усилия на север к русской Сибири и Дальнему Востоку, а также в Северо-Западную Азию – бывшие советские республики Центральной Азии. Перед опасностью окончательной потери своего присутствия в этом регионе США будут вынужденно втянуты в серию мелких конфликтов.

Второй сценарий назван «Новое китайско-индийское содружество». Действия этого сценария разворачиваются главным образом в Юго-Восточной Азии – Индонезии, в период с 2015 по 2025 г. Тут уже две крупнейшие по населению державы в мире, которые развиваются весьма высокими темпами и, безусловно, налагают свое доминирование над целым регионом Юго-Восточной Азии, распределяя зоны влияния. К 2016 г. слабым звеном системы государств в этом регионе будет Индонезия. Под напором сепаратистов на различных островах Индонезия окажется под угрозой распада. Накануне очередных президентских выборов в США исламистские террористические группировки нанесут удар по отдельным единицам ВМФ США. Под натиском общественного мнения США вынуждены будут выводить флот из этого региона. Это открывает удобную возможность перед военно-морскими силами Индии, которые устанавливают контроль над проливом Малакка, а войска Китая – над проливами Ломбок и Сунда. Силы двух стран справятся с морскими пиратами в регионе. Япония и другие страны будут приветствовать действия Китая и Индии. Более того, изменится все соотношение сил и в регионе Западной Азии, где страны ориентируются к теснейшему сотрудничеству с Китаем и Индией. США ищут новые принципы и возможности сотрудничества.

Третий сценарий – «Китай действует». Согласно этому сценарию военно-морские силы США и Китай вступают в прямое противостояние. Это может произойти примерно к 2015 г., когда под давлением общественного мнения в Японии и Корее, после объединения ее двух частей, США будут вынуждены вывести свои базы из этих стран. При известном колебании со стороны США в процессе вывода вмешается Китай, который будет настаивать на проведении вывода очень категорично. В результате скопления военно-морских сил в регионе возможно инспирирование краткого вооруженного конфликта с применением конвенционального оружия. Это подтолкнет Индию и Японию также заявить свои права на пространства региона Юго-Восточной Азии и строить свои отношения с Китаем и США на основе новых принципов.

Четвертый сценарий – «Нестабильный Китай». И при этом сценарии предусматривается противостояние между Китаем и США. Но теперь уже в районе 2010 г. под прессом различных сепаратистских и исламистских организаций в автономных районах Синцзяна, Тибета и Внутренней Монголии центральная власть в Пекине будет дестабилизирована и в результате военного переворота к власти придут военные. Перед опасностью экспансии со стороны Китая Япония и Индонезия будут стремиться к увеличению присутствия США. Сотрудничество этих стран с США будет крепнуть.

Пятый сценарий назван «Сильный Китай». В результате своего неустанного экономического и технологического развития Китай превращается в могучую силу. Его экономическое и финансовое присутствие в ряде территорий России в Сибири и на Дальнем Востоке, в которых в то время будет наблюдаться изменчивое соотношение населения в пользу китайских мигрантов, закреплено и территориальными уступками. Однако Китай не ограничится своей экспансией на Север, он практикует натиск и на юге, в зоне Тайваня. В своих территориальных претензиях Китай договаривается с Индией о разделении зон влияния. Ослабленные корейские государства и Япония не могут вмешиваться. Тайвань попадает в орбиту континентального Китая. Выстраивая свои отношения с азиатскими государствами при новых реальностях, Китай с помощью Кореи и Японии сумеет вынудить США покинуть свои базы в этих странах. Главной региональной силой в Юго-Восточной Азии остается Китай⁴⁴.

Анализ этого круга проблем можем закончить выводом о том, что если действительно США стремятся к более свободному, более демократическому и безопасному миру, то не нужно сопротивляться и мешать восходу других сил, таких, как Китай, ЕС, Япония, Индия, ЕврАзЭс (Россия, Беларусь, Казахстан и др.), а содействовать тому, чтобы бремя ответственности делилось с другими перед вызовами и опасностями будущего. Тогда действительно США сыграет свою роль лидера человечества на этом историческом этапе развития.

Как видит будущее Китая Европейский союз, другой большой экономический центр мира сегодня, от отношений с которым в немалой степени зависит само развитие Китая?

Европейский союз как мощный экономический центр в мире, задающий образцы региональной интеграции в современной глобальной эпохе, в силу многих обстоятельств имеет особенное отношение к Китаю и к его перспективам в будущем. Это обусловлено многими факторами, но на первое место можно поставить общие политические взгляды на многополярный мир, а также на Китай, как на крупнейшего нового экономического партнера и крупнейший рынок европейских товаров. Сами перспективы ЕС в большей степени зависимы от перспектив мира в целом и более конкретно – от его отношений с США, Россией, со своим непосредственным окружением и с двумя гигантами Азии и мира – Китаем и Индией. Если в политическом отношении развитие ЕС более или менее ясное, то его развитие в экономическом отношении после нового расширения на Восток, в создании общей внешней политики во многих отношениях зависит от тенденций и форм интеграции внутри Союза в предстоящие десятилетия⁴⁵.

Почти во всех серьезных журналах, которые издаются в ЕС в последние годы, можно встретить те или другие статьи, посвященные Китаю и политике, которую должен бы был вести ЕС с ним. В этом отношении представительны несколько последних номеров немецкого журнала о международной политике «Интернационале политик» (Internationale Politik) и французского журнала «Дефанс национал» (Defense Nationale). Представительны и говорят сами за себя и некоторые названия этих статей: «Китай, Китай, Китай», «Потанцуем с гигантом. Как Европа может овладеть восходом Китая», «Введение к ухаживанию за драконом. К общению Запада с трудным партнером Китаем», «Перспективы Китая» и т. д., и разумеется, тема окружающей среды от экономической «эрупции» Китая. В свою очередь английский «Экономист» (Economist), который сообщал в конце 2005 г. о встрече Дж. Буша с Ху Цзинтао, озаглавил свою статью «Встреча с суперсилой». Главный редактор «Интернационале политик» Сабине Розенблад (Sabine Rosenbladt) в декабрьском номере журнала назвала волну китайского текстиля, которая буквально хлынула в Европу, настоящим «цунами», а три миллиарда капиталистов, которых выплеснуло на всемирный рынок после падения стены в 1989 г., создают невероятное напряжение и производительную эффективность во всех отраслях. Эта волна показывает, что имеются и другие пути преодоления вековой бедности стран «третьего мира» и пример неудержимого восхода Китая – доказательство этому⁴⁶.

Профессор Свободного университета в Берлине Эберхард Зандшнайдер в уже упомянутой статье с симптоматичным заглавием «Ухаживание за драконом» пишет, что Китай должен рассматриваться как вызов, который следует внимательно стратегически встретить и направлять. Он ставит вопросы, бытующие в мировых средствах массовой информации, касающиеся представления о Китае: «Суперсила ли Китай?», «Перед распадом ли Китай?», «Является ли Китай страной с высокими технологиями?», «Является ли Китай развивающейся страной третьего мира?» и т. д., на которые затруднительно ответить по причине как наличия некоторых элементов и явлений, так и фактов огромных инвестиций, которые приливают каждый год, быстрого решения социальных проблем огромных масс населения, быстрого вхождения в орбиту и занятия надлежащего уверенного места высоких технологий в китайской экономике, Интернета, невероятная последовательность, с которой Коммунистическая партия Китая проводит авторитарными методами реформы. В беспомощности он сам признается, что многие ученые-обществоведы ЕС не берутся прогнозировать будущее развитие Китая. Во всяком случае, он склонен предполагать, что этот восход и стабильность продлятся еще как минимум двадцать лет. Главные проблемы и противоречия, по его мнению, проистекают из авторитарной, недемократической системы управления страной, от роста потребностей в ресурсах и энергетических источниках, от серьезного загрязнения окружающей среды и неравномерного развития отдельных регионов Китая. В заключение своей аналитической статьи берлинский профессор спрашивает: «Можно ли оставить дракона спокойным?» и отвечает: «Ответ совсем прост: нет!»^{47 То есть этот ответ является свое}образным подтверждением, чтобы Запад внимательно отнесся к Китаю, извлекая из сотрудничества с ним выгоду.

Подобной логике, но с еще более категоричными выводами, следует профессор Франсуа Годемен (Fransois Godement) – директор центра Азии при Французском институте международных отношений в Париже. На базе богатого сравнительного анализа он делает вывод, что Китай «дает нам беспримерный восход». Не закрывая глаза на многочисленные проблемы Китая даже и после начала реформ 1978 г., он пишет, что «вопреки всем возможным прогнозам о неспособности китайского руководства перемены были форсированы, причем одновременно незыблемым останется его авторитет. В конце 20-х гг. XX в. китайская внешняя торговля была такая же, как и у Испании. Сегодня ее показатели колеблются между показателями Франции и Германии с нарастающими тенденциями»⁴⁸. Автор указывает много неподдающихся стандартному описанию эффектов развития Китая, говоря даже о таком комичном эффекте, что каждый год реальные результаты развития Китая и роста его ВВП превышают прогнозы, сделанные в соответствующих государственных планах и программах развития⁴⁹. Это говорит о том, согласно мнению автора, что даже руководство Китая не может верно предвидеть огромный потенциал энергии, который высвобождают и приводят в действие реформы. Восход Китая уникален. Определенное сходство есть только, пожалуй, с реформами начального периода в Японии, но если абстрагироваться от этого сходства, то «восход Китая, особенно в его международных воздействиях, уникален. Исключительно богатый потенциал рабочей силы, быстрое техническое развитие, высокие финансовые потоки, все то, что вступает в противоречие с классическими теориями народного хозяйства, сильное централизованное государство и устойчивая интернациональная стратегия, делают Китай единственным»⁵⁰. Китай невозможно, как полагает автор, сравнить и с другими азиатскими государствами, потому что в то время как они переживают циклы подъема и застоя, подобно 1998 г., циклические кризисы, то «дракон непоколебимо идет своим путем»⁵¹. Автор предупреждает об ошибочном мнении тех анализаторов, которые считают, что китайский восход связан с занятием низших ниш всемирной экономики, как например в случае с текстилем, обувью и детскими игрушками, он отмечает, что уже в 2006 г. Китай станет третьим крупнейшим производителем автомобилей в мире, обогнав Францию и Германию и заняв место непосредственно после США и Японии.

В заключение своего профессионального анализа Франсуа Годемен предупреждает страны ЕС, что следует выработать единую «стратегию партнерства» с Китаем без влияния идеологических оценок американской администрации и принятия Китая не как спокойную, а как взрывоподобную развивающуюся экономическую силу под руководством по-ленински воспитанной элиты, которая, не забывая о привлекательности демократии для индивидуума, руководит обществом с коллективистским сознанием, воспитанным в исторических традициях⁵².

К подобным выводам и советам европейцам и конкретно Германии пришел в своей статье «Инкубаторное хозяйство. Что означает восход Китая для такой страны, как Германия» в том же номере «Интернационале политик» Франк Зиерен (Frank Sieren). «Еще сегодня Китай практикует давление на доминирующий с Запада глобальный капитализм со своими собственными целями». «Это одна из больших неожиданностей начавшегося XXI в. – и одна большая дилемма, скорее для нас, чем для азиатов. Так как перераспределение тяжести мирового хозяйства в направлении Азии с эпицентром в Китае ведет к тому, что Китай все больше в состоянии утверждать и далее определенные правила игры»⁵³.

Франк Зиерен придерживается мнения, что путь, по которому идет Китай, вносит больше справедливости в мире, потому что на деле показывает, как могут быть решены проблемы сотен миллионов бедных. Приводя мнения десятка нобелевских лауреатов по экономике, он показывает высокий, непрестанно растущий темп повышения благосостояния широких слоев китайского народа. Но пытаясь сделать важные выводы, он говорит: «Однако, говоря короче, не глобальный террор, не старение западного общества, не угрозы экологической катастрофы должны занимать нас в большей степени, а восход Китая. Конечно, мировое хозяйство не сумма нулевой игры. Но вопреки этому, несомненно, китайский восход означает закат Запада»⁵⁴.

Конечно, у Китая есть много проблем, которые затрудняют как его современное развитие, так и угрожают его будущему. Об этих проблемах идет речь при анализе соответствующих областей современной китайской цивилизации. О них китайское руководство имеет достаточно ясное представление и ищет решения в духе своей неизменной политики модернизации и сохранения традиций, открытия к миру и следования своей культурной идентичности. В круге этих проблем свое особое место занимают экологические проблемы и проблемы развития финансового сектора. Золотое правило при реформировании финансового сектора – идти от реформирования и модернизации экономики через инвестиции, что логически выводит потребности в тех или иных реформах в банковский сектор, центральным звеном которого остается Центральный банк Китая⁵⁵. Так, вопреки созданию современной банковской системы с новыми образованиями на Западе, Китай не предпринял реформы крайней либерализации финансового сектора до реформирования системы экономики, что сделали бывшие социалистические страны в Центральной и Восточной Европе и бывшем Советском Союзе, а следует своим путем при проведении этих реформ.

Бурное развитие экономики, быстро нарастающие темпы использования энергии, невиданные масштабы строительства в ходе урбанизации и модернизации материальных основ современной китайской цивилизации породили массу экологических проблем, связанных с нехваткой чистой питьевой воды для нескольких сотен миллионов человек, опустынивания новых территорий, песчаных бурь, перманентно засыпающих Пекин, загрязненного воздуха и окружающей среды во многих новых городах и индустриальных зонах. Масштабы этих проблем и пути их разрешения показывают два крупнейших немецких автора Ева Стэмфилд (Eva Stemfeld) и Кристоф граф фон Валдерзее (Christoph graf von Waldersee) в своей статье «Положение окружающей среды в Китае. Экономические шансы в экологическом кризисе», которые вместе с тем показывают и политику, и перспективы их решения, которые предпринимает руководство Китая⁵⁶.

Каковы стратегические вызовы, стоящие перед Китаем, и каковы его перспективы в XXI в.? На этот вопрос отвечают два французских автора в журнале «Дефанс национал», № 1 за 2006 г.

Генерал Цанг Шантай (Zhang Changtai) полагает, что Китай в XXI в. имеет перед собой три стратегические цели, а именно: развитие, объединение и сохранение мира во всем мире. Хотя и не полностью, это верно отражает часть стратегических целей Китая, и каждая из этих целей связана и обусловлена реализацией двух других. Так, объединение Китая с Тайванем по принципу «одно государство – два строя» может стать реальностью только при сохранении стабильности в мире и успешного развития КНР на пути достижения стратегической для 2050 г. цели «построения общества малого благосостояния». По мнению генерала, стратегические вызовы носят преимущественно геополитический характер. Это: китайско-американские отношения, китайско-японские отношения, отношения Китая с двумя корейскими государствами, отношения Китая с государствами из Центральной Азии, проблема с Тайванем. Каждый из этих вызовов несет в себе заряд опасных противоречий, накопленных годами. Наиболее опасными генерал считает отношения с США и проблему с Тайванем. Сам факт восхода Китая из развивающейся страны к глобальной силе, угрожающей потерей лидерства США, ставит под испытание будущее Китая с любыми возможными конфликтами с США. Таким же образом обстоит дело и с Тайванем, который не только находится под протекторатом США, но в течение всех последних лет упорно ищет признания самостоятельности своего государства в Юго-Восточной Азии⁵⁷. Некоторые из этих вызовов, такие, как проблемы корейского полуострова и индийско-пакистанские отношения, и разумеется вопрос с Тайваню, приводит и автор Тао Юданг (Tao Wudang) в «Китайских перспективах». Что относится к вопросу о китайско-американских отношениях, то их Тао Юданг конкретизирует на основе факта американского присутствия в Центральной Азии как один из факторов дестабилизации в регионе и в самих автономных районах Китая – Синцзян, Тибет и Внутренняя Монголия. Может быть, в ответ на эти угрозы и перспективы Китай двинется ко все более тесному сотрудничеству в рамках Шанхайской организации сотрудничества, формат которой, вероятно, по инициативе самого Китая и России, будет расширяться.

Но какие перспективы для Китая видит автор? Свой ответ он построил на серии вероятностных утверждений, которые могут продемонстрировать, из каких многих условий и факторов будет зависеть реализация одной или другой тенденции в развитии Азии и самого Китая в следующие десятилетия.

Бесспорно, что развитие региона в большей степени зависит от отношений между США и Китаем, от их умения вести диалог.

Европейский союз может сыграть важную политическую и военную роль в соответствии со своим экономическим весом в Китае.

От того, как будут вести себя Соединенные Штаты – как республика или как империя, будет зависеть решение многих вопросов в будущем.

Многое в будущем Китая будет зависеть от желания и стремления режима сохранить стабильность динамично развивающейся страны.

Будущее мира и Китая будут зависеть от того, сохранит ли ЕС свою экономическую мощь и превратится во всемирную или сведется к региональной силе.

От возможностей России будет зависеть решение множества важных вопросов в регионе и в отношениях с Китаем и его перспективы⁵⁸. К сказанному мне нечего добавить. Свою позицию о возможных сценариях в развитии Китая в XXI в. я выскажу в конце этого заключения. Но вначале следует рассмотреть, как видит китайские стратегии и перспективы Россия и что сам Китай думает о своем будущем.

Без риска ошибиться можно утверждать, что тема Китая в большей степени, по сравнению с другими странами, присутствует уже в течение десятилетий в политических документах, анализах и прогнозах, представляемых правительством России, русскими учеными и политиками, исповедывающими различные идеологические парадигмы. И это объяснимо, потому что как судьба нового Китая и КНР была связана со становлением СССР и его политикой в те годы, так и судьба СССР и России жизненно связана с Китаем, его геополитическими ориентациями, а сегодня с его восходом и превращением в великую силу. Это отношения между самой большой по территории страной в мире со слабо освоенным пространством на Дальнем Востоке и самая большая в мире страна по населению, население которой в приграничных районах, простирающихся вдоль длинной сухопутной границы в мире размером почти в 7 тыс. км, превышает от пяти-шести до десяти раз густоту населения в соответствующих районах России. Сравнивая эти исходные предпосылки и последовательность геополитики Китая, «который знает, куда идет, и как нужно обеспечивать свой тыл» (рассказ о Цао Цао)⁵⁹, и непоследовательная, неясная или полностью отсутствующая стратегия России по отношению к своему довлеющему огромной демографической массой соседу и высокими темпами экономического роста в большинстве случаев вселяют пессимизм у многих русских исследователей. Разделены также и мнения действующих политиков России по отношению к тому, какую же политику должна вести Россия по отношению к Китаю⁶⁰.

В то же время можно с уверенностью утверждать, что предлагаемые русскими учеными геополитические анализы и прогнозы отличаются самой высокой степенью объективности, познанием истории, культуры и конкретной социально-политической и экономической ситуации в Китае, геополитическими ориентациями, стратегическими целями. В этом плане среди современных публикаций выделяются статья В. Михеева «Китай: угрозы, риск и вызовы развития»⁶¹, ситуационный анализ «Современный анализ: вызов или открывающиеся возможности?», руководитель С. Караганов⁶², статьи С. Б. Лаврова «Переходить через реку, нащупывая камни»⁶³, С. Солодовника «Китайский дракон готовится к рывку»⁶⁴ и А. Дугина «Китай – океанский бросок»⁶⁵, С. Лузянина «Российско-китайское взаимодействие в XXI в.»⁶⁶, В. Ганшина «Сдержанный оптимизм (Заметки о русско-китайских отношениях)»⁶⁷, О. В. Зотова «“Большая” Центральная Азия и принципы геополитики КНР»⁶⁸.

В. Михеев распределяет «детонаторы» как внутриполитические, так и внешнеполитические, которые с большей степенью вероятности могут вызвать глубокий кризис в краткосрочном, среднесрочном и долгосрочном планах развития КНР: а) социальная, финансовая, энергетическая сфера; б) то же плюс проблемы Тайваня; в) экологическая и внешнеполитическая сфера. Как «главный» прогноз, так и другие прогнозы по соответствующим направлениям, которые делает В. М. Михеев, «качественны», то есть не конкретизуют время, а только ориентировочно описывают их эффекты за определенный период. «Главный прогноз таков, что без адекватных мер реагирования со стороны правительства КНР неизбежно окажется в тяжелой кризисной ситуации. С другой стороны, новое руководство Китая, без оглядки на пропагандистский «мейнстрийм», акцентирующий растущие успехи своей страны, видит стоящие перед ним проблемы и проявляет способность к их решению»⁶⁹.

Как наиболее опасный внешнеэкономический детонатор, который может вызвать глубокий кризис в КНР в следующие годы, В. Михеев рассматривает ситуацию «обострения ситуации на всемирных финансовых рынках», что может совпасть с либерализацией финансового сектора Китая и повлечь за собой срыв финансовой системы, а с ним и социальной сферы, в которой вопреки низкой внутренней задолженности наблюдается нерегулярность оплат большой группе служащих и пенсионеров в Китае. Это при наличии напряжения между имущими и неимущими слоями могло бы стимулировать социальный взрыв. В качестве второго «детонатора» выступает мировой энергетический кризис, очерчивающийся в рамках постоянно растущих цен на нефть и газ. Уязвимость Китая значительна, потому что он поздно начинает пополнять свои резервы энергоносителей точно в пик мировых цен и сильной дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке. Третий внешнеэкономический детонатор, по Михееву, заложен в тенденции «насыщения» мировых рынков, на которые в огромном количестве выливаются товары, произведенные в Китае, – текстиль, одежда, обувь, детские игрушки, бытовые электроприборы и т. д.⁷⁰

В качестве критических замечаний к сказанному Михеевым о возможных кризисных сотрясениях в Китае под воздействием этих «детонаторов» достаточно указать только факты огромных валютных резервов Китая, превышающих 610 млрд долл. в 2005 г., что позволило ему еще при давлении тяжелого финансового кризиса, потрясшего Юго-Восточную Азию и мир, остаться стабильным огромным островом, а также факт переориентации Китая к строительству и использованию нефти и газа из России и Казахстана, и не на последнем месте диверсификацию производства и переход к новым технологиям и занятию новых ниш мирового производства и торговли, например информация, что еще в 2006 г. Китай станет третьим в мире производителем автомобилей.

Согласно В. Михееву наиболее серьезными внутриполитическими «детонаторами» являются идеологические, социальные, коррупционные и так называемые атипичные дестабилизаторы. Особую опасность они, вероятно, могут приобрести при взаимодействии со внешними «детонаторами». Но следует подчеркнуть, что кризис смены поколения Цзян Цзимина поколением Ху Цзинтао и Вен Цзябао не возник, так же как и не так драматичен идеологический синтез между модерным конфуцианством, идеями Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина и его волной рыночного прагматизма, интерпретируемых некоторыми авторами, в том числе и В. Михеевым, категориями неолиберализма. С другой стороны, невозможно не заметить определенное «охлаждение» эйфории, связанной с высокими темпами развития, отмечающимися при новом руководстве Китая. В таком духе реагировал Председатель КНР и ККП Ху Цзинтао в связи с сообщениями, что за первые три месяца 2006 г. отмечается прирост ВВП страны на 10,2 % по сравнению с тем же периодом 2005 г. Тут не стоит вопрос ни о торможении темпов, ни о страхе перегрева китайской экономики, а просто о стремлении к более сбалансированному, рациональному и более гибкому подходу к управлению огромной хозяйственной системой материальной цивилизации Китая. Резервов в развитии КНР так много, что пока они будут усвоены и переведены на высокий технологический уровень, пройдут десятилетия вопреки высоким темпам развития.

Под вопросом также попытки в идеологической системе современного китайского общества ввести идеи социал-демократии. Европейская социал-демократия, которая демонстрирует наиболее развитые формы социал-демократической идеологии находится и в кризисе, и в поиске эффективных принципов в противостоянии неолиберализму, утвердившему в последние десятилетия в Европе, а не только в США дух рыночного фундаментализма со всеми последующими разрушительными эффектами по отношению к духовной культуре. В этом смысле едва ли необходимо Китаю, который имеет свою проверенную уже десятилетиями и развивающуюся специфическую идеологию, задающую критерии строительства «социализма с китайской спецификой», искать другие идеологические конструкты, продукт другой истории и другой духовной культуры и идеологии.

Что касается проблемы коррупции как одного из внутренних «детонаторов», согласно мнению В. Михеева, которые могут взорвать китайское общество, нужно указать, что ни по размеру, ни по характеру коррупция в этом обществе превышает коррупцию почти во всех бывших социалистических странах, перешедших к капитализму, а по характеру санкций относительно этих явлений не может сравниваться ни одна из этих стран.

Нужно признать, что некоторые из так называемых «атипичных» факторов, как эпидемии «атипичной» пневмонии, СПИД или птичий грипп, могут создать напряжение и вызвать отлив туристов, но ни в коем случае не могут поколебать внутреннюю безопасность китайского общества.

Может быть, самые серьезные из так называемых «промежуточных детонаторов» – это проблемы, связанные с Сянганом (бывший Гонконг) и, конечно, с Тайванем. Ясно, что, сколько бы ни старалась так называемая «демократическая оппозиция» в Сянгане быть стимулятором «демократических перемен», в остальном Китае она с трудом может оказать воздействие на политику центрального правительства. Намного сложнее обстоит вопрос с Тайванем, потому что при его возможном силовом решении при каком-либо кризисе в Юго-Восточной Азии и в системе международных отношений могут получиться неожиданные и даже опасные последствия для самого Китая и международного мира⁷¹.

Быстрое развитие экономики и переход к наукоемким и ресурсосберегающим технологиям, сопровождаемое интенсивной урбанизацией, выталкивает новые группы населения из производства в разряд безработных. Говорится о разных количествах безработных и скрыто безработных: от десятков миллионов до сотни миллионов. Эта армия безработных берется из новых отраслей экономики. По мнению специалистов, при росте ВВП в 7 % каждый год создается до 10 млн рабочих мест. Но Китай развивается темпами, превышающими 9,5 %, что означает, что количество рабочих мест будет нарастать на 12–13 млн в год, что равно числу новой рабочей силы в развитии индустриальных стран и в зонах индустриального опережения, везде по свету. Руководство Китая признает, что «китайцы могут быть везде, где можно жить и делать бизнес».

По мнению русских исследователей Китая, «если распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой ХХ в., то подъем Китая стал наиболее вероятным шансом для многополюсного мира. Это самый гигантский успех в геополитике на границе ХХ и XXI вв.»⁷². Более того, насколько бы ни были сдержанными прогнозы некоторых русских исследователей, нередко они склонны определять «XXI век как век Китая». Вероятно, это вырисуется при благоприятном развитии множества факторов внутреннего и внешнего характера уже во второй половине века. Но до тех пор по степени восхождения Китая и его умению преодолевать различные «камни преткновения» и находить дипломатические решения будет нарастать его самоощущение и «нормализация» его поведения в системе международных отношений. Некоторые эксперты оценивают такую «нормализацию» внешней политики, как проявление усиливающейся агрессивности сознающего свою мощь Пекина»⁷³.

В каких направлениях регионального и глобального пространства видят русские исследователи геополитические устремления Китая? Обычно в большинстве случаев опасения русских геополитиков связаны с демографическим натиском Китая на север в пространства Сибири и русского Дальнего Востока. Значительно меньше имеется «комплексных» геополитических анализов и прогнозов. Среди последних можно выделить имена А. Дугина, С. Солодовника, В. Дергачева. Согласно мнению А. Дугина в своей новой истории Китай последовательно включался то в атлантический, то в евразийский потенциал мирового противостояния континентов и морей, но только лишь в наши дни начал играть самостоятельную роль. Прибавим сюда и факт, что именно ввиду особенной независимой позиции в 90-е гг. при восходе США и унизительном поведении России и Ельцина не может быть установлен «однополярный», а точнее «одноцентричный» мир. Оценивая сдерживающие факторы в возможных устремлениях Китая на Западе и Юге, где его ожидают враждебные пространства ислама в Центральной Азии и в перегруженных демографически Пакистане и Индии на юго-западе, а также и на востоке, где имеется и, вероятно, еще надолго останется региональная глобальная сила Япония, А. Дугин видит единственно возможные прорывы на Севере и Юго-Востоке⁷⁴. На давлении, которое будет оказывать Китай на севере относительно России, остановимся ниже. Значительно шире, но умалчивая со своей стороны именно тему русского направления, С. Солодовник еще в середине 1990-х гг. очерчивает направления, в которых в XXI в. будет действовать «китайский дракон»⁷⁵. Дракон, по китайской мифологии, напоминает автор, совсем не кровожадный зверь, а мудрый и сильный повелитель, и поэтому он был символом китайских императоров с глубокой древности. Также по древней традиции, следуемой почти неизменно, с малыми исключениями в отдельные периоды, Китай не овладевает землями вне границ своего основного этноса – ханцев и имплантируемых в ткань китайского народа в различные эпохи других малых этносов. В этом отношении следуемая империей экспансия была, прежде всего, «экспансией влияния», «мягкой власти».

На Северо-Западе – в Средней и Центральной Азии, по мнению С. Солодовника, Китай будет вести политику «активного арбитража». Тут расположена его «буферная» зона – Синцзян, населенная преимущественно уйгурами, киргизами и казахами и т. д., исповедующими ислам, единственная религия, которая не поддается «китаезации». Для Китая важно, чтобы эта зона была спокойна, что предполагает только активную политику сотрудничества со среднеазиатскими и центрально-азиатскими странами по линии различных проектов в рамках Шанхайской организации сотрудничества, а также в качестве противовеса усиливающему проникновению американцев в это пространство. Слабыми точками этого направления являются Пакистан с набирающим силу исламским фундаментализмом в Иране, с его вызывающей антиамериканской политикой и претензиями о включении в семью ядерных государств. Именно тут следует ожидать прорывов от возможно тяжелых региональных конфликтов с глобальным эффектом, которые не только повысят напряжение вдоль границ Китая и дестабилизуют всю зону Центральной и Средней Азии, но и задержат высокие темпы его экономического восхода на годы⁷⁶.

Сфера жизненных интересов Китая – Юго-Восток, считает С. Солодовник. Это так, потому что веками главное направление миграции китайцев осуществлялось в свободных пространствах Юго-Востока. Там не только Сингапур и Тайвань, но и большие группы хуа-цяо в почти всех государствах этого региона, которые держат главные финансовые и торговые рычаги в разных странах – Таиланде, Малайзии, Индонезии. Тут и Малаккский пролив, главное ключевое пространство коммуникаций в Тихом океане. Можно ожидать, что и в течение последующих десятилетий Китай будет проводить не только активную дипломатическую деятельность в этом направлении, но и усилит финансово-экономическую и торговую экспансию⁷⁷.

На Северо-Востоке, по словам С. Солодовника, Китай будет решающим игроком в регионе. Под его протекцией находится режим Ким Чен Ира, который вопреки прорыву в Договоре о нераспространении ядерного оружия массового поражения не получил никаких санкций со стороны США и других ядерных сил. Очень вероятно, что в предстоящие два десятилетия под эгидой Китая будет осуществлено мирное объединение двух Корей. Это расширит зону «силы влияния» Китая, что в свою очередь поставит Японию перед испытанием принять союз с Китаем или укрепить свои отношения с США. Ни та, ни другая альтернатива не приемлемы для Японии, которая из предсказываемого лидера 80-х гг. ХХ в. так и не может превратиться в самостоятельную глобальную силу⁷⁸.

На Юго-Западе, по словам С. Солодовника, Китай готовится к активной борьбе в следующие десятилетия XXI в. Тут будут развернуты отношения с Индией и толлерированные теперь через Далай-ламу сепаратистские настроения в Тибете. В остальном между двумя странами существует устойчивое равновесие, ни одна из сторон на сегодняшний момент не предъявляет претензии к другой стороне. Это мнение С. Солодовника. Резервы в положительном направлении могут ожидаться, однако, в рамках развивающейся ШОС, в которой сейчас как наблюдатели присутствуют Индия и Монголия, две из сторон, которые могли бы быть плацдармом для дестабилизации в Китае под возможным нажимом борющимися за свое лидерство США.

Чего ожидают серьезные русские исследователи в следующие десятилетия от геополитики Китая в русском направлении на Севере – Дальнем Востоке? Самый короткий ответ, под влиянием сегодняшних и вчерашних реальностей и множества негативных публикаций в националистском духе, предлагает нам В. Ганшин в заглавии своей статьи № 6 МИМО за 2005 г. «Сдержанный оптимизм (Замечания о русско-китайских отношениях)»⁷⁹. В свою очередь С. Лузянин пытается в глобальном плане видеть перспективы русско-китайского взаимодействия в XXI в. Уже сегодня, считает С. Лузянин, «с согласованием мнения России и Китая не может не считаться ни один актер на сцене международных отношений»⁸⁰. Согласно его мнению, множество вопросов преобразования ряда международных организаций и институтов, таких, как ООН, Совет безопасности, сохранение Договора о нераспространении оружия массового поражения и т. д., ждут своего решения, где согласованное мнение России и Китая будет иметь решающее значение. Огромный потенциал решения проблем всех стран региона Центральной и Юго-Восточной Азии, включенных в эту организацию, автор видит и в разворачивании деятельности ШОС. Что касается двусторонних отношений, он пытается ответить на три вопроса, которые оказывают негативное влияние на партнерство между Россией и Китаем в XXI в., а именно: «1) вопрос о «китайской экспансии» в России и его интерпретации; 2) гипотеза об устрашающем превращении РФ в «сырьевой придаток» Китая; 3) нерегулируемые (спорные) участки границы»⁸¹. Отмечая, что более 60 % населения РФ считает Китай дружественной страной, С. Лузянин вместе с тем признает проблемы, которые накопились с предыдущего периода и особенно после распада Советского Союза и ослабления России. Это высокая разница до десятка раз в демографическом составе населения в приграничных районах Китая и России в пользу Китая, высокая миграция китайских рабочих и мелких бизнесменов на Дальний Восток, где насчитывается от 100 до 200 тыс. китайцев, а также неурегулированные до недавнего времени пограничные зоны и вопросы доставки нефти и газа из Сибири в Китай⁸². Ожидания экспертов заключаются в том, что до 2015–2020 гг. в России уже сформируется большая группа китайской диаспоры – хуа-цяо, предположительно состоящей из 7–10 млн человек, то есть второй по величине этнос в РФ. Не ожидая никаких территориальных экспансий к пространствам России в следующие десятилетия, автор задается вопросом, насколько роль русских хуа-цяо будет подобна таковой в китайских диаспорах в Юго-Восточной Азии, то есть что «хорошего» и что «плохого» может она принести в РФ, с непрестанно уменьшающимся населением. Тут не идет вопрос о создании особенных зон в пограничных районах РФ с Китаем, к чему призывают авторы, такие, как А. Дугин, К. Е. Сорокин⁸³, или политики как В. Жириновский. Тут идет речь о построенной стратегии РФ касательно этих территорий и отношений с Китаем, что предусматривает множество стоместных проектов как по линии ШОС, так и в рамках двусторонних отношений⁸⁴.

Как считается еще со времен глубокой древности, подтверждаемой и в Новое время, склонность китайской дипломатии строить свои внешнеполитические отношения с близкими и далекими соседями, «треугольники», «шестиугольники» и «восьмиугольники», русские исследователи предельно внимательны в предсказывании слишком дружественных отношений России и Китая, оставляя их в категории «хороших партнеров». В этом порядке рассматриваются и лансированные в мировом публичном пространстве идеи «стратегического треугольника» – Россия – Китай – Индия, для существования которого до сих пор имеется ряд непреодолимых барьеров, например заложенных колониальным наследством противоречий между Индией и Пакистаном, который является одним из основных партнеров Китая в районе Центральной Азии. Сейчас этот «проект», остающийся больше в фазе общих пожеланий, не затрагивает интересы США, с которыми ни Индия, ни Китай не хотели бы вступать в конфликт на данном конкретном этапе, заботясь о своих торгово-экономических интересах. Может быть, в ближайшие годы развитие ШОС даст ответ о возможностях и перспективах проекта этого «треугольника», а этим и окончательному реструктурированию глобального пространства в пользу этой евроазиатской гигантской тройки.

Можно предположить, что в большей степени в следующие одно-два десятилетия отношения между Россией и Китаем будут следовать принципам, изложенным в «Совместной декларации Китайской Народной Республики и Российской Федерации» и «Совместной декларации Китайской Народной Республики и Российской Федерацией о международном порядке в XXI в.»⁸⁵, подписаны в марте в Пекине при посещении В. Путина КНР. В первой декларации открыто поставлены все проблемы, которые должны решаться обеими странами в духе доброй воли и стремления к сотрудничеству. Это вопросы точного определения демаркационной линии границы между двумя государствами, характера и масштаба товарооборота между Россией и Китаем, сотрудничества в области энергетики, военной сферы, а также подтверждают свои позиции из «Декларации о международных отношениях в XXI веке». Они подчеркивают «безальтернативную важную роль ООН в таких областях, как обеспечение мира и безопасности во всем мире», запрет вывоза оружия массового поражения в космическое пространство, а также распространения оружия массового поражения, урегулирования всех вопросов дипломатическим путем, всех конфликтных вопросов типа проблем с Северной Кореей и Ираном. Страны оценивают свое высокое сотрудничество в рамках ШОС и высказывают свою принципиальную позицию в урегулировании арабо-израильского конфликта на основе принципа «территории в обмен на мир». Они выказывают свою решимость противопоставить себя всем формам терроризма, экстремизма и сепаратизма⁸⁶. В декларации по международному порядку в XXI в. отмечено, что сегодня, переживая перемены исторического масштаба, две страны заявляют, что в «в XXI в. центральные задачи человечества – сохранение мира, безопасности и стабильности всех, всесторонне гармоничное развитие в условиях равенства, соблюдения суверенитета, взаимного уважения, взаимной выгоды и гарантий развития будущих поколений»⁸⁷. Две стороны считают, что развитие «решения стоящих перед человечеством задач возможно только в условиях справедливого и рационального мирового порядка, базирующегося на общепризнанных принципах и нормах международного права. Все страны в мире должны строго соблюдать принципы взаимного уважения и суверенитета и территориальной целостности, взаимного ненападения, невмешательства во внутренние дела друг друга, равенство и взаимную выгоду, мирное сосуществование.

В полной степени должны гарантировать права всех стран в выборе своего пути развития в соответствии с национальной спецификой, равноправного участия в международных делах, равноправного развития. Необходимо мирным путем решать разногласия и споры, избегать односторонних действий, воздерживаться от политики диктата, не прибегать к силе или угрозам ее применения.

Проблемы каждой страны должны решаться ее народом самостоятельно, мировые проблемы – через диалог и консультации на базе многосторонних коллективных подходов. Международная общность должна полностью избавиться от конфронтационного и блокового мышления, стремления к монополии и доминированию в международных делах, от попыток разделения государств по принципу ведущие-ведомые»⁸⁸. Только из этих принципов видно, что две страны – сторонницы взгляда на многополярный мир, основанный и развивающийся в соответствии с различным подходом от того, который пытаются в определенные моменты навязать США и некоторые их ближайшие союзники.

Как констатируют факты, несбалансированное развитие процессов глобализации, которые не разрешают, а углубляют разделение государств и обществ на богатые и бедные, две страны выступают за принципы координации и взаимовыгодное сотрудничество, без дискриминации в экономическом отношении между странами в мире. Признавая универсальный характер прав человека, две страны вместе с тем придерживаются взгляда, что защита этих прав должна осуществляться без ущерба правам народов и государств, при соблюдении их суверенитета. Особое место в этой декларации, которая в заключении призывает к широкому диалогу при создании приемлемого для всех стран и народов международного общественного порядка XXI в., две страны уделяют вопросу уважения традиций и специфических культур народов. «Необходимо уважать исторические традиции многонациональных государств, помогать мирному сосуществованию и совместному развитию разных народов, а также прилагать усилия к защите национального единства». «Многообразие культур и цивилизаций в мире должно стать основой их взаимного обогащения, а не конфликта». «Стороны призывают объединить усилия международного сообщества по созданию новой архитектуры безопасности, основанной на взаимном доверии, взаимной выгоде, равноправии и взаимодействии»⁸⁹. К основному духу и основным принципам этих двух деклараций, подписанных всего месяц тому назад, трудно что-либо добавить, что обогатило бы наше представление и познание в области геополитики и геостратегии Китая в XXI в. Они дополняют и уверенность, что две великие державы будут тесно взаимодействовать в битве за будущее своих народов и всего человечества. Эти принципы могут лишь конкретизироваться в рамках регионального сотрудничества, которое, по мнению двух сторон, все в большей степени должно брать на себя решение ряда глобальных проблем и вызовов.

В этом отношении каковы перспективы Китая в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС)? И что еще мы можем коротко добавить к принципам китайской геополитики, которыми страна будет руководствоваться в следующие десятилетия, стремясь реализовать свои стратегические цели?

Начало Шанхайской организации сотрудничества в форме Шанхайской пятерки заложено в 1996 г. 15 июня 2001 г. после включения Узбекистана в эту группу (Китай, Россия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан) ШОС переходит ко второму этапу этой организации как определенно новой региональной структуры, незнакомой этому региону, к сотрудничеству и совместному решению общих опасностей и проблем, таких, как международный терроризм, религиозный экстремизм, сепаратизм, торговля наркотиками, контрабанда оружия, женщин и т. д. Не тайна, что локомотив этой организации – КНР. В 2004 г. на очередном совещании глав правительств стран-участниц в ШОС вырабатывается стратегия этой организации. Именно на этом совещании, когда были обсуждены 130 проектов в сфере экономики, торговли, инвестиций, коммуникаций, транспорта, энергетики, охраны окружающей среды, культуры и образования, Китай объявляет о предоставлении 1 млрд долл. кредитов другим странам-участницам и берет на себя обучение свыше 1500 специалистов и менеджеров в различных сферах общественной жизни.

ШОС дает пример, как конкретный регион, который не знал подобного сотрудничества в своей истории и где много государств было закрыто для сотрудничества в силу идеологических и конфронтационных моделей предыдущей эпохи, направляется к интенсивному сотрудничеству между народами и государствами с различными культурами, традициями, языками, способом жизни и степенью экономического развития. Трудно найти более эффективную международную структуру для такого регионального диалога культур и традиций и многостороннего сотрудничества, не прибегая к созданию военных блоков, противостоящих другим странам. Более того, ШОС открыта для всех стран региона и не случайно на последнем Саммите участвуют в качестве наблюдателей Индия и Монголия⁹⁰. В этом плане, если подходить более глобально, можно заметить, что Китай создает вокруг себя стабильное и дружественно настроенное к нему пространство государств и народов.

Современная китайская геополитика и геостратегия – логическое продолжение глубоких древних традиций и принципов, которыми руководствуется в своей несколько тысячелетней истории это государство-цивилизация. Эти принципы заложены в древней даосистской и конфуцианской философской традиции, развиваемой и обогащаемой в веках и до сегодняшнего дня. В эту традицию органично вплетаются как идеи марксизма о свободе и социальной справедливости, о народном государстве, так и идеи Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина о создании «социализма с китайской спецификой», о создании «общества малого благоденствия» («Сяокан»), идея, унаследованная еще Сунь Ятсеном, об обществе, в котором будут господствовать конфуцианские принципы «единения через разномыслие («хе») и человеколюбие («женчен ай жен»), об объединении Китая на его исконных территориях, без претензий на чужие земли (Тайвань), потому что «влияние важнее власти», следуя стратегии мира во всем мире, разрешения мировых конфликтов через диалог и консенсус по принципу «взаимной выгоды», так как во много раз предпочтительнее «победить без сражения», за многополярный мир без претензий на гегемонию, за развитие⁹¹.

Все политики и стратегии, которые были предметом этой книги, особенно раздел о развитии современной китайской цивилизации, продолжают эту традицию. Они обещают, что XXI в. будет другим, отличающимся от ХХ в. – века нескольких глобальных катаклизмов, которые потрясли человеческую цивилизацию и надолго лишили ее созидательного восхода. Если следовать духу и принципам китайских геостратегий, представляющих органическую часть его геостратегии будущего, то XXI в. должен быть веком преодоления, трансмутации дотеперешней истории и созидания нового будущего цивилизации.

* * *

Наследуя и развивая самые лучшие идейные и культурные традиции китайского народа, обогащаясь великими достижениями человеческой цивилизации, используя живую и богатую практику народного творчества в строительстве социализма с китайской спецификой, современный Китай имеет возможности и моральное право создавать и предлагать человечеству свой вариант создания новой гуманистической цивилизации. В этих своих усилиях Китай имеет много противников, но имеет и много друзей. Миллиарды угнетенных и бедных видят в нем пример и путь решения своих проблем. Если в этом походе в будущее, в котором сознательно участвует 1/5 мирового населения, Китай выиграет, то – перефразируя слова великого болгарского Апостола свободы – Василя Левского – выиграет весь мир.

23 апреля 2006 г., Минск.

Ïàñõà,
Âîñêðåñåíèå Õðèñòîâî.

Библиографические ссылки

¹ См.: Петко Ганчев. В битве за будущее. Мир и Болгария в глобальную эпоху. Варна, 2002. С. 181.; А. Неклесса. Конец цивилизации, или конфликт истории // Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 3, 5; Его же. Трансмутация истории // Вопросы философии. 2001. № 3.

^{2 Kahn Н.}, Wiener А. Ihr werdet es erleben. Voraussagen der Wissenschaft bis zum Jahre 2000. Wien; Munchen; Zurich, 1969.

^{3 Кант И}. Сочинения. М., 1986. Т. 6. С. 7.

⁴ См.: Тофлер А. Третья волна. София, 1990.

^{5 Дугин А}. Интервью Дугина в «Эхо Москвы»: С кем Россия?, 11.07.2005; Он же. «Вы верите в китайскую дружбу?» (Опрос газеты «Коммерсант» от 15.10.2004. № 193).

⁶ См.: Кенеди П. Восход и падение великих сил. София, 1997. Т. 1, 2.

⁷ Das Parlament. Berlin. 31 mai/ 7 juni 2002. № 22, 23. S. 3.

⁸ См.: Бжезинский Зб. Большой провал. София, 1991; Он же. Вне контроля. Глобальный беспорядок накануне ХХІ века. София, 1994.

^{9 Schrö}der G. Das Zeitalter der Chancen. Sicherheit, Modernisierung und Gerechtigkeit in der Globaliesierung // Die Neue Gesellschaft. Frankfurter Hefte, 2002. № 5. S. 274.

¹⁰ См.: Ганчев П. В битве за будущее. Мир и Болгария в глобальной эпохе. Варна, 2002. С. 200.

¹¹ См.: Бжезинский Зб. Выбор: Глобальное господство или глобальное лидерство. София, 2004.

^{12 Krauthammer Ch}. The Unipolar Moment. Foreign Affairs. Summer, 1991. P. 23–24.

¹³ См. напр.: Суайцер П. Победа. Тайная стратегия Рейгана по распаду СССР. София, 1999.

¹⁴ The National Security Strategy of the United States of America. 2006.

^{15 Wilkinson D}. Unipolarity Without Hegemony // International Studies Review. Summer, 1999. P. 141.

^{16 Бжезинский Зб}. Большая шахматная доска. София, 1997.

¹⁷ См.: Прохоровский А. А. Новая экономика: Американский вызов // США/Канада. Экономика, Политика, Культура. 2001. № 6.

¹⁸ См.: Клинов В. Г. Воздействие США на формирование длинных экономических циклов // США/Канада. 2002. № 2.

^{19 Владимиров А}. Глобализация, война и мир третьего тысячелетия // Власть. 2001. № 38.

²⁰ См.: Fukuyama Fr. Das Ende der Geschichte? // Europaeische Rundschau. 1989. № 4; Фукуяма Фр. Краят на историята и последният човек. София, 1994.

²¹ См.: Уолерстейн И. Россия и капиталистическая мировая экономика. София, 1999. № 6.

^{22 Уолерстейн И}. Там же. С. 49.

^{23 Modelski G}., Tomson W. The Long and Short of Global Politics in the Twenty-First Century. An Evolutionary Approach – International Studies Rewiew. Summer, 1999. P. 131

^{24 Bonnie S. Glaser}. Amerikas Aengste // Internationale Politik. 2005. № 12. S. 35.

²⁵ См.: Главные роли в ХХІ веке будут у США и Китая, http://emigration.russie.ru/news/5/9972 _1.html, p. 1–6

²⁶ National Security Strategy of the United States of America. 2006. Chapitre VIII. P. 3.

^{27 George J. Gilboy}. The Myth Behind China’s Miracle // Foreign Affairs. July/August 2004.

^{28 Kishore Mahbubani}. Understanding China // Ibid. September/Oktober 2005; Zheng Bijian. China’s «Peaceful Rise» to Great-Pоwer Status // Ibid.

^{29 David Zweig,} Bi Jianhai. China’s Global Hunt for Energy // Ibid.

³⁰ National Security Strategy of USA. Chapitre II. P. 1.

^{31 Bruce Bueno de Mesquita,} George W. Downs. Development and Democracy // Foreign Affairs. September/Oktober 2005.

³² Ibid. p.1; George J. Gilboy. The Myth Behind China’s Miracle. P. 4.

^{33 Suisheng Zhao}. Pragmatismus und Parolen. Gefaerdet der Nationalismus Chinas friedlichen Aufschwung? // Internationale Politik. December, 2005. S. 30.

³⁴ National Security Strategy of the USA. Chapitre VIII. P. 3.

^{35 Lee Hsien Loong}. Integration in ein neues Asien. Wie Chinas Aufstieg die internationale Architektur veraendert // Ibid. S. 73.

^{36 Bonnie S. Glaser}. Amerikas Aengste. S. 35.

^{37 Wang Jisi}. China’s Search for Stability With America // Foreign Affairs. September/Oktober 2005.

^{38 Лю Цзайци}. Что впереди у КНР и США: вооруженный конфликт или потенциальный союз? // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 6. С. 81.

³⁹ См.: Там же. С. 81–82.

⁴⁰ Главные роли в ХХІ веке будут у США и Китая, http://emigration.russie.ru/news/5/9972_1.html

⁴¹ Там же. С. 2–5.

⁴² Цит. по: Главные роли в ХХІ веке будут у США и Китая.... С. 4–5.

^{43 Бжезинский Зб}. Выбор: Глобально господство или глобально лидерство. София, 2004.

⁴⁴ См.: 2025 Vision: A China Bent On Asian Dominance Group Bids to Forecast Strategic Challenges. Robert G. Kaiser. The Washington Post, March 17, 2000; «Asia 2025» and «Joint Vision 2020». Blueprint for permanent militarization of America by S. Trifkovic. The Rockford Institute – Center for International Affairs. September 21, 2001, www.Rockfordinstitute.org/News ST092100.htm; The USA is thinking itself into a new Global conflict. Andrew Marshall. Wendesday. August 30, 2000, Independent.UK; Asia 2025: The Pentagon Prepares for Asian Wars. 19/11/2000, Walden Bello, www.pl.net/8Рolitics/ Рentagon; Asia 1990–2025: the rise and fall of world religions by Jastin D. Long. http://gem-werc.org./mmrc/; www.military.china.com/zh_ch/news2/

⁴⁵ См. подробнее: Петко Ганчев, Дмитрий Димитров. Будущее Европы (Предпосылки, тенденции и перспективы развития Европейского союза). София, 2004. С. 105–159.

⁴⁶ China, China, China! (Editorial) // Internationale Politik. Dezember, 2005. S. 1.

^{47 Eberhard Sandschneider}. Anleitung zur Drachenpflege. Vom Umgang des Westens mit dem schwierigen Partner Chinа // Ibid. S. 6–13.

^{48 Francois Godement}. Die mit dem Riesen tanzen. Wie Europa Chinas Aufstieg angemessen bewaeltigen kann // Ibid. S. 15;  ⁴⁹ Ibid. S. 16;  ⁵⁰ Ibid. S. 17;  ⁵¹ Ibid;  ⁵² Ibid. S. 18.

^{53 Frank Sieren}. Konkubinenwirtschaft // Internationale Politik. Dezember, 2005. S. 36.

⁵⁴ Ibid. S. 38.

^{55 Joem-Carsten Gottwald}, Svenja Schlichting. Marktwirtschaftliche Regulierungsdiktatur // Internationale Politik. Dezember, 2005. S. 50.

^{56 Eva Sternfeld}, Christoph Graf von Waldersee. Die Lage der Umwelt in China. Oekonomische Chancen in der ökologischen Krise // Ibid. S. 53–71.

⁵⁷ General Zhang Changtai. Les defies strategiques de la Chine // Defense Nationale. 2006. ¹ 1. P. 71.

^{58 Tao Wudang}. Perspectives chinoises // Ibid. P. 83.

^{59 Ìàæàðîâ È}. Âîçâðàùåíèå Öàî Öàî. Ðàçìûøëåíèÿ î âîçðîæäàþùåìñÿ Êèòàå, http://www.abirus.ru/o/tsao.htm; Áóãðîâà Ì. Ìîäåðíèçèðîâàííàÿ òðàäèöèîííîñòü, èëè êóäà èäåò Êèòàé? Ðàçìûøëåíèÿ íà òåìó, êóäà èäåò Êèòàé? http://www.abirus.ru/o/bug_kuda.htm

⁶⁰ Âû âåðèòå â êèòàéñêóþ äðóæáó? / Îïðîñ ãàçåòû «Êîììåðñàíò». ¹ 193 (3032) îò 15.10.2004.

^{61 Ìèõååâ Â}. Êèòàé: óãðîçû, ðèñêè, âûçîâû ðàçâèòèþ // Ìèðîâàÿ ýêîíîìèêà è ìåæäóíàðîäíûå îòíîøåíèÿ. 2005. ¹ 5.

⁶² Ñîâðåìåííûé Êèòàé: âûçîâ èëè îòêðûâàþùèåñÿ âîçìîæíîñòè? Ñèòóàöèîííûé àíàëèç, http://www.polit.ru/research/2004/04/16/china.html

^{63 Ëàâðîâ Ñ. Á}. Ïåðåõîäèòü ÷åðåç ðåêó, íàùóïûâàÿ êàìíè. http://gumilevica. kulichki.ru/LSB/Isb2001.htm

^{64 Ñîëîäîâíèê Ñ}. Êèòàéñêèé äðàêîí ãîòîâèòñÿ ê ðûâêó. http:/www.zrpress.ru/ 96/071/Citai.htm

^{65 Äóãèí À}. Êèòàé – îêåàíè÷åñêèé áðîñîê. http://www.evrazia.org/modules. php? name =News&files= article&sid=1368

^{66 Ëóçÿíèí Ñ}. Ðîññèéñêî-êèòàéñêîå âçàèìîäåéñòâèå â ÕÕ² âåêå // Ìèðîâàÿ ýêîíîìèêà è ìåæäóíàðîäíûå îòíîøåíèÿ. 2005. ¹ 5.

^{67 Ãàíøèí Â}. Ñäåðæàííûé îïòèìèçì (Çàìåòêè î ðîññèéñêî-êèòàéñêèõ îòíîøåíèÿõ) // Ìèðîâàÿ ýêîíîìèêà è ìåæäóíàðîäíûå îòíîøåíèÿ. 2005. ¹ 6.

^{68 Çîòîâ Î. Â}. «Áîëüøàÿ» Öåíòðàëüíàÿ Àçèÿ è ïðèíöèïû ãåîïîëèòèêè ÊÍÐ. http://asapacific.narod.ru/ciuntries/china/asia_china_geopolitics.htm

^{69 Ìèõååâ Â}. Êèòàé: óãðîçû, ðèñêè, âûçîâû ðàçâèòèþ // Ìèðîâàÿ ýêîíîìèêà è ìåæäóíàðîäíûå îòíîøåíèÿ. 2005. ¹ 5. Ñ. 55.

⁷⁰ Òàì æå. Ñ. 55–56.

⁷¹ Òàì æå. Ñ. 58–60.

^{72 Ëàâðîâ Ñ. Á}. Òàì æå. Ñ. 2.

⁷³ Ñîâðåìåííûé Êèòàé: âûçîâ èëè îòêðûâàþùèåñÿ âîçìîæíîñòè? Ñèòóàöèîííûé àíàëèç. Ñ. 6.

^{74 Äóãèí À}. Êèòàé – îêåàíè÷åñêèé áðîñîê. http://www.evrazia.org/modules. php? name =News&files= article&sid=1368. Ñ. 2.

^{75 Ñîëîäîâíèê Ñ}. Êèòàéñêèé äðàêîí ãîòîâèòñÿ ê ðûâêó. http:/www.zrpress.ru/ 96/071/Citai.htm

⁷⁶ Òàì æå. Ñ. 2–3.

⁷⁷ Òàì æå. Ñ. 4.

⁷⁸ Òàì æå.

^{79 Ãàíøèí Â.} Ñäåðæàííûé îïòèìèçì (Çàìåòêè î ðîññèéñêî-êèòàéñêèõ îòíîøåíèÿõ) // Ìèðîâàÿ ýêîíîìèêà è ìåæäóíàðîäíûå îòíîøåíèÿ. 2005. ¹ 6.

^{80 Лузянин С}. Российско-китайское взаимодействие в XXI веке // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 5. С. 61.

⁸¹ Там же. С. 66–67.

⁸² Там же.

^{83 См.: Дугин А}. Китай – океанический бросок. http://www.evrazia.org/modules. php? name =News&files= article&sid=1368; Сорокин К. Э. Восток и Юг в геополитических расчетах России. http://asiapacific.narod.ru/countries/apr/ vostok_i_yug_2htm/3.htm

^{84 Лузянин С}. Российско-китайское взаимодействие в XXI веке // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 5. С. 69.

⁸⁵ Совместная декларация Китайской Народной Республики и Российской Федерации, http://russian.china.org.cn/russian/227232.htm; Совместная декларация Китайской Народной Республики и Российской Федерации о международном порядке в ХХI веке, http://russian.chin.org.cn/russian/181702.htm

⁸⁶ Совместная декларация Китайской Народной Республики и Российской Федерации. С. 3.

⁸⁷ Совместная декларация …о международном порядке в ХХI веке. С. 1.

⁸⁸ Там же. С. 2.

⁸⁹ Там же. С. 3.

⁹⁰ См. Совеместное коммюнике по итогам заседания Совета глав правительств /премьер-министров/ государств-членов ШОС, http://www.china.com.cn/russian/202095.htm; ШОС столкнулась с новыми вызовами в борьбе против «трех зол», tp://Russian.china.org.cn/Russian/203764.htm; Чжан Дэгуан: Шанхайская организация сотрудничества демонстрирует новую модель регионального сотрудничества, http://www.china.com.cn/russian/155722.htm

⁹¹ См.: Взгляд на дипломатию под углом традиционных китайских ценностей, http://www.china.com.cn/russian/155694.htm ; Зотов О. В. «Большая» Центральная Азия и принципы геополитики КНР.

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ                      3

Введение. ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ФИЛОСОФИЯ                7

Библиографические ссылки               28

Раздел I. ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ФИЛОСОФИЯ ДРЕВНЕГО КИТАЯ           31

Глава 1. ЦИВИЛИЗАЦИЯ ДРЕВНЕГО КИТАЯ                33

1.1. Возникновение и краткая история                      33

1.2. Общественно-политический строй и социально-классовые
структуры                  40

Глава 2. С «ПРИДАНЫМ» И БРЕМЕНЕМ ПРОШЛОГО ДО НАШИХ ДНЕЙ               57

2.1. Мифология, искусство и естественнонаучная мысль               57

2.2. Источники философской мысли, традиции                   84

Глава 3. ДРЕВНЕКИТАЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ               93

3.1. Даосизм                 96

3.2. Конфуцианство                102

3.3. Моизм                   118

3.4. Легизм (Шан Ян и Хань Фэй цзы)                       123

3.5. Философия военного искусства (Сунь цзы)                  134

3.6. Древнекитайский материализм (Ян Чжу, Ван Чун)                  138

Библиографические ссылки               141

Раздел II. СОВРЕМЕННАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ФИЛОСОФИЯ
КИТАЯ                147

Глава 1. КРАТКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ КИТАЯ
С РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО НАШИХ ДНЕЙ                   149

1.1. Первая империя Хань (221 г. до н. э. – 220 г. н. э.)                   150

1.2. Вторая династия Хань (25–220 гг.)                    153

1.3. Эпоха «трех царств» (220–280 гг.) и империя Цзин                 156

1.4. Китай в период Нан бейчао (IV–VI в.)               157

1.5. Расцвет империи при династии Тан (618–907 гг.)
и трансформация (VIII–X в.)                   159

1.6. Расцвет империи при династии Тан (618–907 гг.)                160

1.7. Китай в эпоху династии Сун            165

1.8. Монголы, династия Юань (1280–1368 гг.) и начало заката китайской империи        169

1.9. Êèòàéñêàÿ èìïåðèÿ ïðè äèíàñòèè Ìèí (1368–1644 ãã.)     172

1.10. Маньчжурская династия Цинь              174

1.11. Êèòàéñêàÿ Ñèíõàéñêàÿ ðåâîëþöèÿ. Êîíåö ìàíü÷æóðñêîé äèíàñòèè è âñòóïëåíèå Êèòàéñêîé Ðåñïóáëèêè â ïðîäîëæèòåëüíóþ ãðàæäàíñêóþ âîéíó. Áîðüáà ïðîòèâ ÿïîíñêîé îêêóïàöèè        183

Ãëàâà 2. ÎÁÙÀß ÕÀÐÀÊÒÅÐÈÑÒÈÊÀ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÊÈÒÀÉÑÊÎÉ ÖÈÂÈËÈÇÀÖÈÈ       193

Ãëàâà 3. ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÀß ÑÈÑÒÅÌÀ È ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ 
ÐÅÔÎÐÌÛ.................................................. 203

Ãëàâà 4. ÝÊÎÍÎÌÈ×ÅÑÊÈÅ ÐÅÔÎÐÌÛ È ÑÎÖÈÀËÜÍÀß 
ÏÎËÈÒÈÊÀ. ÍÀÐÀÑÒÀÞÙÀß ÄÈÍÀÌÈÊÀ È ÍÅÓÄÅÐÆÈÌÛÉ ÂÎÑÕÎÄ...... 225

4.1. «На Пути нет хоженых троп. Тот, кто им идет, одинок и в опасности» (китайский афоризм)                    225

4.2. «Когда переходишь через бурную реку,ты должен постоянно чувствовать камни под своими ногами»  (китайский афоризм)             233

4.3. «Большой путь начинается с первого маленького шажка»  (китайский афоризм)                237

4.4. От централизованного планирования к рыночному
регулированию или соединение двух в одной динамической
системе управления              242

4.5. Конкретные шаги реформы                    249

4.6. Стратегия открытой миру экономики                254

4.7. Стратегия к урбанизации современной китайской цивилизации                     260

4.8. Стратегия от «вековой бедности» к обществу «малого благосостояния» и благоденствию                        264

4.9. Перспективы китайской экономики                    267

Ãëàâà 5. ÄÓÕÎÂÍÀß ÊÓËÜÒÓÐÀ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÃΠÊÈÒÀß – ÓÑÒÐÅÌËÅÍÍÀß Â ÁÓÄÓÙÅÅ ÄÓÕÎÂÍÀß ÖÈÂÈËÈÇÀÖÈß.............................................. 271

5.1. Всемирное природное и культурное наследие. Традиции
и обычаи                    273

5.2. Современное китайское искусство                     279

5.3. Образование современного Китая                      283

5.4. Наука и технологии                     286

5.5. Высокие технологии                    291

5.6. Система информации современного Китая                   294

Глава 6. ФИЛОСОФИЯ СОВРЕМЕННОГО КИТАЯ – ЯДРО ЕГО ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ             297

6.1. Общая характеристика современной философской мысли
Китая              298

6.2. Сунь Ятсен – философско-политические взгляды                    305

6.3. Мао Цзэдун – философские и философско-политические
взгляды                      317

6.4. Дэн Сяопин – «Учение – это основа движения вперед»                       329

Библиографические ссылки               340

Вместо заключения. В БИТВЕ ЗА БУДУЩЕЕ В НОВУЮ ГЛОБАЛЬНУЮ ЭПОХУ. СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ КИТАЯ
в XXI в.                      345

Библиографические ссылки               385